Русские и русскость - страница 8
Внутренняя неоднородность, стремление придавать повышенное значение внутринациональным различиям не способствовало созданию у русских национального государства и сохранению имперского порядка, когда над «независимыми» группами должна быть независимая надстройка — медиатор и организатор. Причём за редким исключением (вроде опасности нашествия Наполеона или Гитлера) субъектом отношения с государством или другим этносом выступал не русский народ как таковой, а некая отдельная группа, претендующая на независимость и статусность. Показательно, что некий партийный пропагандист начала 1930-х годов призывал «крепить союз коммунистов и украинцев».
Вот поэтому-то при коммунистах отдельной самостоятельной общественно-политической субъектности русский народ не имел. А другие народы имели. Коммунисты просто исходили из наличного положения дел.
Олег Неменский в своей статье об охранительстве выразил недоумение по поводу специфики русской государственности. Попробуем его развеять. Государственный аппарат во главе с государем (назывался по-разному) — это независимая община (гегемон), которая осуществляет власть над другими общинами в своих собственных целях. Для других она делает минимум того, чтобы продлить гегемонию, осуществляемую диктаторскими средствами. Практически ситуация аннексии Москвой Твери и Новгорода продолжается и в настоящее время. Общины покорены, но не слиты с господствующей.
Эта диктатура держится на жёсткой вертикали соподчинённости внутри господствующей «общины» начальников, которая благодаря лучшей организации преобладает над всеми остальными, более аморфными. Вообще в России более организованная община побеждает менее организованные. Так, в 1917 году в результате двух переворотов власть перешла от восставших против ослабевшей верхушки иерархии дворян, чиновников и интеллигентов к организованным и авторитарным большевикам, у которых были жёсткие лидеры, подавлявшие любое недовольство. Об отношениях власти подчинения в среде русских будет сказано ниже.
Сугубо гипотетический приход к власти националистов был бы не созданием единой русской нации, а приходом к власти «общины националистов».
Так что русофобская идея о том, что русских вообще нет, имеет под собой определённый базис. Однако она не верна. Есть и другие народы с серьёзными внутренними этнографическими и (или) ментальными различиями, например китайцы или швейцарцы, в существовании которых никто не сомневается. В появлении этих народов, как и русского, большую роль сыграло долговременное политическое единство.
Практически экспериментальным доказательством существования русских является сохранение русской идентичности некоторыми группами старообрядцев, веками живших вдали от России (например, казаками-некрасовцами).
Можно согласиться со Светланой Лурье в том, что конфликт господствующей общины и всех остальных имел и функциональный характер. Для удержания господства «начальству» нужно было сильное государство, а жизнеспособные «низовые общины» могли поддержать начальство в трудную минуту.
Всё это отразилось и на специфике русского патриотизма. Русский патриот зачастую защищал не своё, а некое «общее достояние», хранителем которого является «правительственное начало». Достояние всей этнокультурной общности России — русские, а отнюдь не «своё», не реальный политический субъект, к которому он принадлежал. Защита «своего», конкретного политического субъекта нередко приводила к социальным конфликтам и смуте — революциям, крестьянским войнам и т. д. Поэтому в русском патриотизме акцент был смещён на самоотречение, самозабвение, отказ от себя и всего своего. Это был патриотизм государственнический, в отличие от этнического, который предполагает значительно больший акцент на защите себя и своих интересов. Хотя также не чужды самопожертвование и самоотречение. Этнический патриотизм у русских сознательно не слишком культивировался, государством и подавно, хотя и не был совершенно чужд русским. Его, например, проявляли партизаны, насмотревшиеся на гитлеровский «новый порядок».