Русские князья при дворе ханов Золотой Орды - страница 10

Московский летописный свод конца XV века называет умершего татарского хана Джанибека добрым: «В лето 6865 (1357)… а в Орде тога замятия бысть велика, умре бо добрый Чжанибек»[91]. Однако можно допустить, что под словом «добрый» летописец мог подразумевать «толстый», «дородный». В таком случае вряд ли эту запись можно назвать хвалебной.

Необходимо отметить, что в отношении ордынских ханов русские летописцы никогда не позволяли себе создавать антинекрологи. Сообщения о смерти ордынских ханов, как отмечалось выше, — это информационные сводки: когда произошла смена власти, при каких обстоятельствах — не более. Так, Тверская летопись сообщает: «Въ лето 6774. И умре царь Беркай, и Руси ослаба бысть отъ насильа бесермёнска»[92]. Оценки заменены фактами. Такое осторожное отношение к ордынским правителям связано с признанием легитимности власти Орды по отношению к русским землям в XIII–XV веках. Тем не менее в летописях идет четкое разделение на «свой русский православный мир» с устоявшимися (в том числе и некрологическими) традициями и ордынский мир, признаваемый, но чуждый, соседний.

Таким образом, сообщения о смерти ордынских ханов занимают особое место в ряду некрологических записей в летописных памятниках. Будучи признанными верховными правителями православной Руси — «царями», занимая четко определенное место в политической картине мира, они не могли не оказаться на страницах летописей. Однако, являясь язычниками или мусульманами, восточные ханы не могли быть включены в ментальную картину мира как положительные примеры. Негативная же их оценка вступала в различного рода противоречия в картине мира: сакральные (почему наблюдается подчинение заведомо неправедным «царям»?) и политические (нелояльность к правителю может вызвать гнев — как собственного князя, так и хана).

Находившиеся в зависимости от Орды и постоянно с ней контактирующие русские княжества жизненно были заинтересованы в информации о том, что происходило у соседей, по каким правилам политической этики они играют. Хладнокровная расправа нового претендента на власть со своими родственниками не предвещала «теплых» отношений и с русскими князьями и ожесточала нравы самих князей. Именно поэтому фиксация кончины ордынских правителей не оказывается некрологом в прямом понимании его как посмертной записи, посвященной почившему[93].

Несмотря на тесные контакты с иностранными государствами, политические и родственные связи, ситуацию внешней зависимости, период раздробленности внутри русских земель, иностранные правители никогда не ставились на страницах летописей на одну ступень с русскими князьями. Даже в период существования отдельных самостоятельных княжеств сохранялось общественное единство русского мира[94].

Оформление зависимости русских княжеств по отношению к Орде не могло не вызвать определенные оценочные характеристики. Мы попытаемся проследить процесс изменения смыслового восприятия русско-ордынских взаимосвязей на протяжении XIII–ХIV веков, опираясь на терминологию, встречающуюся в источниках.

Коренными понятиями в нашем анализе будут честь и жалование.

Как показывает изучение источников, в XIII столетии при определении характера отношений русских князей и ордынских ханов ключевым является слово «честь». В частности, Лаврентьевская летопись, основой которой послужил свод 1305 года великого князя Михаила Ярославича Тверского[95], содержащая в основном владимирское летописание, отмечает начиная с 1243 года, что русские князья возвращаются из Орды с честью: «Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его и отпусти и рече ему: Ярославе буди ты старей всех князей в Русском языце. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью»[96]; под 1244 годом: «Князь Володимеръ Костянтинович, Борис Василькович, Василий Всеволодич и с своими мужи поехаша в Тата [ры] к Батыеви про свою отчину. Батый же почтивъ я честью достойною я расудивъ имъ когождо в свою отчину и приехаша с честью на свою землю»