Русские князья при дворе ханов Золотой Орды - страница 14

).

Во-вторых, внимание летописцев распыляется в связи с распадом Орды на отдельные ханства. Авторы различают казанских, крымских татар, татар Большой Орды. Важное значение в этот период приобретают взаимоотношения с Казанским ханством. В 1460-е годы в московском правительстве созревает план поставить на ханство своего ставленника. При этом летописец подчеркивает, что все действия Москвы связаны с борьбой за веру: «все хотим на оканных Татаръ за святые церкви и за своего государя великого князя Ивана и за православное христианство» (1469 год)[134].

Наибольшую актуальность с начала 1470-х годов приобретают отношения Москвы и Большой Орды. Происходящее в это время также рассматривается в рамках борьбы за веру. В частности, при описании событий 1472 года, когда хан Ахмат попытался прорваться на Русь в районе города Алексина, летописец отмечает, что ордынская армия отступила от границ Руси «по не же бо всемилостивый человеколюбець богъ, милуя род христианьски, посла и смертоносную язву на Татаръ, начаша бо напрасно умирати мнози в полце их, и убоавшеся бегу яшася… Сице бысть милосердие господа нашего Исуса Христа на нас грешных, и толика победа на противных сырбядецъ, молитвами и молением пречитыа матери его владычица нашеа богородица и приснодевы Мариа и заступлениемъ честных небесных сил бесплотных и всех святых и святых чюдотворець Русскых, пресвященных митрополит наших Петра, Алекея и Ионы и прочих всех»[135].

Наибольшее число откликов в русской письменной традиции получили события конфронтации Москвы и Орды летом-осенью 1480 года. Летописная «Повесть о стоянии на Угре» оценивает эти события однозначно — противостояние православной веры и иноверцев. В первую очередь летописец отмечает, что «царь Ахмат идеть со своею ордою и царевичи, уланы и князьми… хотя разорити христианство»[136]. Beликий князь Иван III в Москве совершает молитвы, «прося помощи и заступления православному християнству». При этом на совете с митрополитом Геронтием, с матерью Марфой, дядей Михаилом Андреевичем, архиепископом Вассианом великого князя «молиша его великим молением, чтобы стоял крепко за православное християнство противу бесерменству»[137]. Отступление ордынских войск рассматривается как Божья милость: «И тако избави богъ и пресчитая Рускую землю от поганых… прииде князь великий на Москву из Боровска и похвали бога и пречистую богородицу, глаголюще: "Ни аггел, ни человекъ спасе нас, но сам господь спасе нас пречистые и всех святых моленми"»[138].

Немаловажна в «Повести…» оценка эвакуации жены Ивана III великой княгини Софьи. Автор отмечает: «Тое же зимы прииде великая княгиня Софья из бегов, бе бо бегала на Белоозеро от татаръ, а не гонялъ никто. И по которым странам ходила, темъ пуще стало татаръ, и отъ боярьскых холоповъ, от кровопийцев христианских. Воздай же им, господи, по делом их и по лукавству начинания их, по делом рук их, дай же им. Быша бо их жены тамо, возлюбиша бо паче жены, неже православную христианскую веру и святые церкви, в них же просветишася и породившеся банею святаго крещения, согласившеся предати християнство, ослепи бо я злоба их»[139]. Таким образом, подвергаются осуждению все те, кто в суровую пору 1480 года уклонился от борьбы. Они объявлены отступниками от веры, и их ждет наказание Всевышнего.

Те же мотивы борьбы за православную веру мы встречаем в публицистических произведениях. В частности, в послании митрополита Геронтия Ивану III на Утру говорится: «…и о подвизе вашем, еже с божьею помощью и заступленьем мужествене добре стоите за дом святыя и живоначалныа Троици, отца и сына и святого духа, и за дом Пречистыя Богородици и великого чюдотворца Петра, и за вся святыя божиа церкви всея Рускиа земля, и за свою святую чистую нашу пречестнейшую веру, еже во всей поднебесней яко же солнце сиаше православье в области и державе вашего отчьства и дедьства, и прадедьства великого твоего господьства и благородия, на ню же сверепует гордый он змий вселукавый, враг диавол, и въздвизаеть на ню лютую брань поганым царем и его пособники, поганых язык, их же последняя зрят во дно адово, идеже имут наследовати огнь вечный неугасимый и тму кромешнюю»