Русские на Восточном океане - страница 30

Но обратимся к нашему почтенному Испанцу; заглянем во внутренность его дома, посмотрим на его семейную жизнь и познакомимся нисколько с ежедневным бытом жителей Калифорнии.

Войдя в первую комнату его жилища, не встретишь ничего любопытного. Сухой глинистый пол, простой деревянный стол, обставленный такими же скамейками, и голые стены, из которых на одной висят чепраки, шпоры и вообще вся конская сбруя. Это приемная комната для приезжающих. Направо другая комната, такой же величины, но гораздо интереснее первой. Здесь прежде всего бросится в глаза большая двуспальная кровать, убранная с такою тщательностью и богатством, что и любая из наших Европейских красавиц позавидовала бы ей, — а между тем пол такой же, как и в первой комнате. В одном углу стоить бочонок с ромом для продажи. Сундуки, расставленные вдоль степ, служат скамейками для посетителей, которых собирается здесь иногда очень много, особенно в праздничные дни, по прекращена корабельных работ. Тогда вы встретите тут Англичанина с серьезным видом, с бутылкой, Француза с его хвастливыми Фразами, и тоже с бутылкою, и Русского, с его открытой, замысловатой Физиономией, и с двумя бутылками. Есть еще третья комната, может быть, интереснее всех прочих, но вход в нее задернут занавескою и опа доступна не для всех любопытных взоров. В ней живет дочь почтенного Испанца, гостеприимная, живая, ловкая, прелестная, и, что однако же довольно редко встречается вместе, очень умная девушка.

Таким образом раньжа эта, снабженная всеми вышеупомянутыми удобствами, привлекает к себе множество посетителей, ищущих/в развлечения в долинах калифорнии.

Вам нужна верховая лошадь — заплатите пиастр, и катайтесь целый день где угодно. Вы хотите рому в перед вами тотчас же явится целая бутылка, тоже за один пиастр. Наслаждайтесь ею где вам только вздумается: за большим ли столом, или на вольном воздух!;, под древесного тенью. Вам приятно утолить жажду густым, ароматным молоком — пейте за один реал хоть до отвалу. Быть может, вы любите помечтать — перед вашими глазами и течение волн залива, и туманная даль, все, над чем только может разыграться воображение мечтателя. Но вы моряк, вы видите лишь небо, да море, да привычные лица своих товарищей; вам желалось бы унести с землею на влажную стихию воспоминание о чем-ни. будь прекрасном, — ступайте, займитесь разговором с милою дочерью испанца, и невольный вздох вылетит из груди вашей, когда долг службы опять позовет вас на корабль, готовый к отилытию от этого блаженного берега..

Одним словом, тут и глаза и сердце а желудок равно найдут для себя и пищу в упоение. — Мне памятна эта раньжа еще по одному рассказу о происшествии, которого был я очевидным свидетелем издали. Один матрос с нашего корабля пришел к дочери Испанца и просил отпустить ему молока. Он объясняла ей просьбу свою разными знаками, но та не понимала его, или, может быть, для шутки притворилась, что ничего не понимает. Что было делать бедняку? Переводчика нет, a приехать на корабль без молока — значило бы прогневить команду. Вдруг в голове его блеснула счастливая мысль. Матрос стал на четвереньки, приставил к голове руку в виде рогов и заревел по коровьему. Испанка расхохоталась и вынесла матросу 2 бутылки молока, не взяв с него в уплату денег.

Верно, ей очень понравилась сметливость Русского. Впрочем, надо заметить, что Русские в тех краях пользуются особенным уважением, по сравнению с другими иностранцами, за свое ласковое обращение с туземцами; имя Русского в отдаленных пределах Восточного океана служит эмблемою добродушие, приветливости, сметливости и находчивости.

По левую сторону от описанной мною раньжи подымается по небольшой песчаной горе дорога в Сан-Франциско.

В одно прекрасное утро я нанял у хозяина раньжи лошадь и отправился осмотреть Сан-Франциско, этот последний северный городок калифорнии. Дорога довольно гориста и по большей части песчана; временем попадаются ровные, покрытия мелким кустарником пространства, по которым бродят табуны диких лошадей пли стада быков. Последнего рода животных здесь неимоверное множество^ они составляют главную промышленность калифорнцев. Самый крупный бык или корова, величиною с нашего вола, стоит здесь 8 пиастров, средней величины 6 пиастр. вместе со шкурою; без шкуры же сбрасывается по 2 пиастра. Цена эта постоянна, и никогда ни повышается, ни понижается.