Русские народные россказни - страница 3

– Вот я тебе на твою эту сказку-побаску скажу, – раскуси-ко ее, может понравится…. Был молодой котенок у нас, шаловлив он был больно – бабы избаловали потачкою: мало стегали его – по молодости все прощали бывало ему, – если он и замяучит не к месту голоско, или оцарапнет кого, или сшалит – стащит съестное что-нибудь – ему, как котенку резвому-молодому, все это спускалось; – а как этот котенок повырос, и стал котом, да своим настоящим делом-то не занимался – мышей-то ловить не ловил, а только знал мяукал, воровал, да царапкался – так ему из избы-то и сказано: «брысь!» Понимаешь?…

Увидал Гаврило, что штука не удалась, что не преклонил на жалость и не рассмешил побаскою он своего строгого родича…. В пот сердягу ударило.

– Эх ты, голова простоволосая! – продолжал потише несколько дядя Фомич, – так московские-то вороны тебя раздели совсем?… Видишь, как они тебя грешного отделали!.. Правдива видно пословица: что и против вороны дураку нет обороны!

Было тут смеху над Гаврилой не мало; даже малые ребятишки, смотря на больших, хохотали и сами не зная чему, до устали. Гаврило-ж и взглянуть не мог прямо на своих родных; тоска его взяла сильная: все веселятся, а он, что сыч в лесу, на которого денною порою воробьи напали врасплох, – уж и малые-то ребята над ним тешатся! Не вытерпел Гаврило, заревел голосно и, упав в ноги старшему родичу, повинился во всем поистине, не приплетая лжи, не силясь кудрявым словом из прямой правды выпутаться. Для такого святого праздника даже и не пожурили Гаврилу, как бы следовало, а сжалившись простили его, промолвив только оговорку: «смотри, брат Гаврило, чтобы вперед того не было… вороны московские – хитрый народ!» И будто, видите, точно Гаврило на другой же год, отправившись без похвальбы в город на заработки, так стал трудящ, делен и честен, что уже к Светлому празднику явился в деревню действительно в синем каштане с прочими принадлежностями. Да чего еще, – хитрую науку в деревню принес; стал учить тамошних ребятишек, – вместо того, чтобы им пустяками заниматься да шлянды бить, – плесть из ивовых прутьев какие-то корзины узорчатые; а от своего хозяина принес своим родичам, кроме денег, какой-то за печатью лист, в котором значилось, что он, Гаврило, за свое уменье в рабочем деле, был в предпоследние три месяца поставлен в Москве набольшим над молодыми работниками.

Вот тогда-то Гаврило уже не печально, как в прошлый год, а радостно встретил день Светлого Христова Воскресения.

Жили были два мужичка, у одного из них была лошадка молодая гнедая бедовая, а у другого телега просторная сосновая новая. Задумали те мужички сделаться на время товарищами: поехать вместе в город, чтобы себе там какую прибыль найти; и хотя каждый ехал за разным делом, да ехать случилось по одному пути.

Согласились и сложилися: равно по мешочку взяли с собой поклажи, равно выпили для куражу; равная дорогой условлена плата, по полтине с брага, – совсем как надобно товарищи!

Собрались, заложили гнедую лошадку в новую телегу и отправились, весело завалившись на соломе, да попевая оба разными голосами песню одинаковую.

Ехали долго-ль, коротко-ли, – не ведомо; только по сию пору все шло хорошо, ладно у них, – и лошадка как надобно бежала рысцой, и телега где следует поскрипывала, – ан тут-то вдруг и приключилось неладное.

Гоня лошадку да калякая между собой, да распевая песни, лежа в телеге носами вверх, – заехали наши путники в трясину – грязь великую, стала лошадка, а с ней и телега тож. «Ну! ну! что стала? Эй! ну, не бойся!» – хлестают лошадку, уговаривают рвется сердечная, а телеги сволочи не в мочь; – как тут горю помочь?

Хозяин лошадки первый сжалился. – Ну, говорит, – брат Родивон, вылезай вон! а то не выкарабкаемся. – Сам прыгнул с телеги и ушел чуть не по брюхо в земляное месиво. Взглянул на него Родивон с телеги и вымолвил: «ну, погоняй живей!» – Чего погонять, – и ты вылезай; вишь земля ровно тесто, и порожней телеги не скоро выволочишь?

– Да как же здесь вылезешь? – говорит Родивон, – ведь грязно….

– Чтож, что грязно? я вылез-же; перейдем топь обчистимся.