Русский американец - страница 12
-- Ты большой трус, и тебе, верно, что-нибудь показалось, -- промолвил Тольский.
-- Нет, сударь, не показалось; я ясно видел женщину в белом одеянии, как в саване; волосы у нее распущены... Завидев меня, она стала быстро подходить ко мне и манить рукой. Тут сердце во мне замерло, и я упал без памяти.
-- Откуда явилось тебе привидение? Ты не помнишь?
-- Мне послышались шаги, как будто в мезонине. Потом кто-то стал петь, так жалобно, и опять раздались шаги уже в коридоре. Я зажег свечку, отворил дверь и увидал...
-- Какой ты трус у меня! С виду богатырь, а смелость у тебя заячья.
Проговорив эти слова, Федя Тольский направился к себе и опять лег, но заснуть не мог. Рассказ Ивана Кудряша заставил и его призадуматься:
"Что это значит? И что за привидение видел мой Иван? Неужели в самом деле здесь обретается какое-то сверхъестественное существо, которое не дает покоя нам, простым смертным?.. Надо постараться отгадать, что это за женщина, которая так напугала моего камердинера, поднять завесу с этой тайны... И я это сделаю во что бы то ни стало. С завтрашней же ночи стану наблюдать за привидением".
Наконец Тольский крепко заснул. Иван же не остался в своей горнице, а ушел в людскую.
VI
Богатый и родовитый барин Михаил Семенович Намекин, отставной боевой генерал, почти безвыездно проживал в своей подмосковной усадьбе, прозывавшейся Горки и стоявшей верстах в тридцати от Москвы.
Михаил Семенович жил в усадьбе на широкую барскую ногу и был известен своим хлебосольством; на его роскошные балы и обеды съезжалась вся московская знать; с генерал-губернатором Намекин водил дружбу и пользовался большим влиянием при дворе.
Генералу Намекину было лет шестьдесят с небольшим; уже лет пятнадцать, как он овдовел, потеряв горячо любимую жену. Вскоре после смерти жены он вышел в отставку и поселился в Горках.
Детей у него было двое: сын Алексей и дочь-вековушка Мария.
Алексей после смерти матери остался лет десяти на попечении своей сестры, которая была старше брата лет на пятнадцать, и рос он общим любимцем; это был хилый, болезненный мальчик, а потому отец стал подготавливать его к гражданской, а не к военной службе.
Для образования Алеши были наняты опытные педагоги; мальчик был довольно прилежен и, сдав экзамен, поступил в московский университет.
Здесь для юного Намекина началась новая жизнь. Вырвавшись из-под строгой опеки отца, Алеша повел жизнь совершенно иную, чем в Горках.
У Михаила Семеновича в Москве, на Тверской, был большой дом с целым штатом дворовых; в нем-то и стал жить Алеша, окружив себя товарищами; наклонность к чтению умных книг и к наукам скоро уступила место праздной жизни в приятельском кружке. Алеша вырос, возмужал, из хилого мальчика превратился в здорового и сильного молодого человека.
С грехом пополам окончив университет, молодой Намекин поступил на службу в сенат; правда, он только числился на службе и являлся в присутствие не более двух-трех раз в месяц, все же остальное время проводил в пирушках, кутежах и карточной игре в клубе. Денег сыну Михаил Семенович высылал не особенно много, и ему хватало их лишь на день, на два. Однако приятели познакомили Алешу с ростовщиками. У них брал он деньги под векселя за огромные проценты, а те охотно ссужали его, зная, что он -- чуть не единственный наследник богача отца.
До старика Намекина доходили слухи о праздной жизни сына, о его кутежах, игре в карты и тому подобном, и, чтобы проверить эти слухи, он нередко сам приезжал в Москву с намерением застать сына врасплох. Но Алеша был хитер: он подкупал дворовых, и те предупреждали его об отцовских планах. Поэтому генерал возвращался в усадьбу вполне успокоенный поведением своего сына в Москве.
Старшая дочь Михаила Семеновича крепко любила своего брата и всегда старалась выгородить его, когда отец был чем-либо недоволен. Старик Намекин и его дочь очень бывали рады приезду Алеши, который хоть и изредка, а все же навещал их. Летом он проводил в Горках месяца по два; тогда огромный дом Намекиных на Тверской стоял пустым.