Русский Бокондо - страница 10

— Разрешите обратиться. Имею вопрос. — Николай упрямо смотрел в глаза собеседнику. То, о чем шептались по углам и недоговаривали в беседах, о чем, как о крамоле и святотатстве, запрещало упоминать начальство, сейчас пришло на ум. Раз человека посылают на отчаянное дело куда-то к черту на рога, имеет он право спросить о таком?

— С детства слышу разговоры о нигилистах и всяких марксистах. Все время их ловят, судят, на каторгу ссылают, а они не переводятся. Почему правительство, имея такую власть и силу, не может их искоренить и навести в стране порядок?

— За такие вопросы в старину, голубчик, ноздри рвали или просто буйную голову с плеч рубили. Но ты прав, без ясности и доверия в нашем деле никак нельзя. Ты откровенно спросил, я также и отвечу. Так, как я сам все это себе представляю.

Иван Иванович на минуту задумался, молча налил еще по одной. Выпили.

— Ты в Англии был и видел, как они гордо живут. Там хозяин-собственник, лорд, мастеровой или фермер, все они в чести. Им закон и парламент служат надежной защитой. Поэтому и сами лорды не гнушаются торговлей и промышленностью заниматься. Когда английский король Карл Стюарт из-за денег с парламентом заспорил и гражданскую войну затеял, его судили и голову на главной лондонской площади отсекли. Потому что он, нарушив законы страны, на чужое имущество посягнул. С тех пор английские власти многое поняли и о своем народе больше стали заботиться. У нас же только совсем недавно перестали простых людей как скот продавать и публично пороть. Власть наша правит самодержавно, отчета никому не дает. Народ живет как может, а бояре сами по себе существуют, в хозяйственные дела мало вникают. В высшем обществе силу имеют не те, кто дело разумеет, а паркетные шаркуны и фавориты из дамских будуаров. Потому и происходят несчастья, как случилось в этом мае на коронации в Москве. Эти придворные сиятельства даже в такой день не смогли порядок обеспечить. Сколько людей на Ходынском поле насмерть передавили!

Иван Иванович замолчал, долго водил пальцем по скатерти, наконец поднял глаза, и Николай вновь увидел две серых льдинки на каменно непроницаемом лице.

— Недовольных везде хватает, даже в той же Англии. Но там они могут своей волей уехать за океан, новые земли обживать. Ну, а как у нас мужики на скудных наделах бьются, всем известно. Многие недовольны жизнью, но одни молчат и терпят, другие всеми правдами и неправдами устраиваются. Ну, а третьи бунтуют, за бомбы хватаются. Но ведь в такой огромной стране всех недовольных по этапу в Сибирь не пошлешь. Некоторые говорят, что дело можно поправить, если принять конституцию, чтобы власть была в ответе за свои дела… Более ничего тебе сказать не могу. Когда-нибудь на досуге почитай Салтыкова-Щедрина — много интересных мыслей найдешь. Старик знал, о чем писал — служил чиновником для особых поручений в министерстве внутренних дел, вице-губернатором был. Ты же разведчик, должен сам все видеть и понимать и не только то, что делается в чужой стороне, но и у себя дома.

Наступила пауза. Оба молчали. Николай пожалел, что затеял этот разговор. Ведь перед выходом на задание такие тягостные мысли совсем ни к чему, только травят душу и рождают сомнения.

Очень кстати у входной двери зазвенел колокольчик. Иван Иванович живо встрепенулся, от его задумчивости не осталось и следа. Чувствовалось отработанное многими годами умение вовремя прятать лишние мысли.

— Ну, лейтенант, пора! Таких вопросов больше никому не задавай, о высоких материях пусть философы и попы рассуждают. Мы присягу принимали и обязаны свой долг выполнять. Сейчас ты России-матушке нужен на мысе Доброй Надежды.

Громко стуча сапогами, вошел рослый краснолицый мужчина со столь выразительной внешностью, что его принадлежность к опорам державной власти не вызывала никаких сомнений.

— Поедешь с ним, — сказал Иван Иванович. — Оденься попроще и карманы проверь, чтобы ничего постороннего, что могло бы вызвать у революционеров подозрения, у тебя не осталось. Все твои записи я забираю, ты сюда больше не вернешься. Увидимся позднее, накануне отправки.