Русский национализм и Российская империя - страница 11
.
Это послание демонстрировало явное желание министра внутренних дел поддержать порядок даже в ущерб патриотическим излияниям. В свете дальнейшей полемики вокруг сомнительной роли Адрианова в последующих майских погромах 1915 г., направленных против граждан враждебных государств, надо отметить, что в действительности последний довольно энергично отреагировал на октябрьские беспорядки, быстро распространив по Москве официальное заявление, в котором он недвусмысленно сформулировал свою позицию:
С глубоким прискорбием я должен сказать, что нашлись люди, не находившие более разумного применения своим силам, чем нападения — в ночное время — на некоторые торговые места, владельцы которых по своим нерусским фамилиям возбуждали ненависть толпы. Пусть же помнит всякий, что на страже интересов родины стоят законные власти Его Императорского Величества, и не случайному праздному человеку подобает решать вопрос о том, что полезно или вредно для государства, а тем более приводить свое решение тут же в исполнение насильственными, противозаконными мерами. В особенности возмутительно, когда толпа прикрывает свои преступные действия патриотическими песнопениями. Народный гимн — это молитва, а сопровождать молитву безобразием — это кощунство>{51}.
Данное обращение также подчеркивало, что любой участник дальнейших манифестаций будет преследоваться по всей строгости закона. Соответственно, если в начале войны правительство стремилось к «единению с народом» и одобряло патриотические манифестации, то далее стало очевидным, что оно не желало направлять или поощрять подобные акции, если они превращались в беспорядки и погромы.
Массовое насилие и армия
Если позиция гражданских властей была изначально вполне ясной в стремлении сохранять правопорядок, то позиция военных — абсолютно иной. Уже в сентябре 1914 г. ряд инцидентов показал, что командование всех уровней поощряет участие солдат в погромах, грабежах и насилии над местным еврейским и другим гражданским населением в прифронтовой полосе. Часто местное население собиралось на окраинах городков и поселков с тачками и телегами и вместе с солдатами отправлялось грабить покинутые деревни сразу же после насильственного выселения жителей. Армейское командование редко вмешивалось, а тем более наказывало участников еврейских или немецких погромов на территориях, на которых было объявлено военное положение>{52}. Уже 15 августа 1914 г. варшавский генерал-губернатор, описывая масштабный еврейский погром на подведомственной ему территории, информировал Совет министров о широком распространении среди местного населения слухов о массовых еврейских погромах после войны>{53}. Генерал-губернатор утверждал, что, несмотря на принятие всех возможных предупредительных мер, он совершенно уверен, что участие местного населения в подобных акциях невозможно контролировать, особенно если к ним присоединятся солдаты. Действительно, провоцирующая роль армии ни в коем случае не ограничивалась прифронтовыми районами и распространялась на всю империю путем опустошительных насильственных выселений, проведением массовых антишпионских кампаний, секвестрованием и конфискацией всех видов имущества.
Армия играла здесь столь важную роль во многом благодаря закону, принятому в первый день войны, который предоставлял широчайшие полномочия военным властям во всех районах, находящихся на военном положении. Это означало, что все военные циркуляры, объявления, распоряжения и приказы становились обязательными для гражданских властей на всей территории под военным управлением, включавшей Польшу, Кавказ, район Петрограда, прибалтийские губернии, Финляндию и обширные районы Центральной Азии и Сибири (см. карту 3)>{54}.
На самом высшем уровне дела сферы гражданского управления координировала Ставка Верховного главнокомандующего. Уже к октябрю 1914 г. стало очевидным, что задачи гражданского управления весьма запутаны и обширны, и поэтому для согласования различных проблемных вопросов, связанных с гражданскими лицами, было создано специальное управление при Ставке (Военно-политическое и гражданское управление при Верховном главнокомандующем). Это учреждение было наделено широкими полномочиями в сфере гражданского управления далеко за линией фронта, и прежде всего это были права по ограничению влияния «неприятельских подданных». Совет министров имел возможность отменять распоряжения Ставки, только заручившись для подобного вмешательства поддержкой самого царя. Одним из самых важных официальных полномочий военных властей по отношению к гражданским лицам было практически неограниченное право высылать всех «подозрительных лиц» или целые группы населения без суда. Более того, военные пользовались практически неограниченным правом реквизиции (т.е. могли официально требовать получения необходимых товаров и имущества с уплатой вознаграждения) и секвестра (конфискации всех видов имущества для государственных или военных нужд без формальной смены собственника)