Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - страница 9

– Здорово жавётя, – поздоровался Матвей входя.

– Здоров, здоров, – отрываясь от разложенной на столе газеты, ответил черноволосый, с густыми, чёрными усами человек, сидящий под портретом Ленина. – Вы по какому вопросу?

– Да мне бы на учёт встать. Матвей отметил для себя контраст общения, которое только что, состоялось на крыльце.

Мягкий, спокойный и уравновешенный голос председателя располагал к общению.

– А фамилия ваша как? – поинтересовался тот, всё тем же мягким голосом.

– Бандурин Матвей Семёнович.

– А, всё, понял, понял, Семён Евсеевич сегодня заходил. Я Пётр Аркадьевич Пустовал, – он встал из—за стола, и протянул ему руку.

– Ты присаживайся, Матвей Семёнович, – выдвигая стул, проявил гостеприимство председатель. – Мы с отцом уже договорились. Он гутарит, ты конюх знатный.

– Ну, есть немного, – засмущался Бандурин, давно не испытывая отцовской протекции.

– Ну, вот и хорошо. До зимы поработаешь пастухом, а там на конюшню тебя определим.

– Да я за любую работу, главное що дома. Тринадцать лет дома не был, истосковалась душа по родным краям. Манера общения Пустовала располагала к доверительному разговору.

– Да, за тринадцать лет жизня наша сильно поменялась, – перебил его Пётр Аркадьевич. – И ты, наверное, тоже изменился, а Матвей Семёнович? Председатель вопросительно посмотрел на него.

Бандурин понимал, на что намекает Пустовал.

– Вот смотри брат, что пишет газета «Красный казак». Он взял её со своего стола, и положил перед Матвеем.

– Партия и Советская власть верят нам с тобой в том, что мы приложим все усилия, для того, чтобы обеспечить нашу молодую республику продовольствием. Председатель смотрел на Бандурина испытывающим взглядом, пытаясь увидеть его внутренность. Матвей понимал, что тринадцать лет отсидки, за борьбу против Советской власти, наложили на него соответствующий отпечаток, с которым ему предстоит жить, всю оставшуюся жизнь.

– В этом году, нам поставили двойной план, который мы не смогли выполнить, – продолжал Пётр Аркадьевич. – В связи с чем, на сегодняшний день, положение у нас, прямо скажу, критическое. И товарищ Сталин, надеется, что станичники поймут эту ситуацию правильно, и приложат максимум усилий, для выхода из сложившегося кризиса. Страна нуждается в продовольствии. И кроме нас, и таких как мы, дать его ей некому. Пустовал, завершающе хлопнул по столу ладошкой, и встал. – Вот такая вот история, брат.

Выглянув из кабинета, он крикнул. – Денис Моисеевич, зайди ко мне.

Через минуту, в кабинет вошёл лысоватый мужичок, который на крыльце давал нагоняй Насте Беляевой.

– Вот, знакомьтесь, Денис Моисеевич Фрисман, бригадир молочной фермы, – представил вошедшего председатель.

– А это Бандурин Матвей Семёнович. Зачисли его пастухом, и пускай с завтрашнего дня приступает.

– Да мы знакомы уже, – буркнул Фрисман.

– Ну, вот и добренько, не буду вас задерживать.

Бандурин встал, и протянул на прощание руку.

– Я надеюсь, вы меня правильно поняли, Матвей Семёнович, – пожимая ему руку, уточнил Пустовал.

– Я вас понял, Пётр Аркадьевич, до свидания. Матвей вышел из кабинета. Следом за ним вышел Фрисман.

– Бандурин, зайди в отдел кадров, оформись, и завтра в шесть часов, я тебя жду на ферме. Всё понял? – всё в той же грубой манере проворчал он ему в спину.

– Да понял, що не понять то. Матвей зашёл в кабинет отдела кадров.

Уладив в сельсовете все дела, он направился к дому Беляевых. Дверь открыл парень, по виду ровесник его сына.

– Здорово жавёшь, казаче! – протягивая руку, поприветствовал его Матвей.

– Слава Богу, – ответил тот, пожимая руку в ответ.

– А ты хто, дядь? – поинтересовался парень.

– Да я сосед, с соседней улицы, Бандурин Матвей.

– Эт Сенькин батька, чи ни?

– Да, Сенькин. Мне бы Настасью Михайловну увидеть. Дело у меня до неё.

– Так она на ферме.

– А когда дома будет?

– Ну, вечером, часов в восемь.

– Добро, я тогда зайду вечером. Попрощавшись, Бандурин ушёл.

В полдевятого, Матвей снова постучался в дверь Беляевых. На пороге его встретила Настя.

– А, это вы приходили?

– Да, я. Ну как вы, не зашиблись сегодня? – с иронией улыбнувшись, спросил он, не зная с чего начать разговор.