«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - страница 2

В работе использованы также материалы фондов Г. В. Чичерина, М. М. Литвинова, Л. М. Карахана, других членов Коллегии и ответственных сотрудников НКИД: А. А. Иоффе, Х. Г. Раковского, Л. Б. Красина. Информационные материалы по странам (фонды референтуры великих держав), нотная переписка, записи бесед наркома, его заместителей, полпредов с иностранными представителями, тексты и проекты договоров и соглашений — все эти ставшие доступными документы АВП РФ помогли раскрыть тему исследования, так же, как и официальные публикации американских и британских внешнеполитических документов[3] и опубликованные сборники документов по истории внешней политики СССР[4].

Огромную ценность представляют публикации мемуаров и документов, таких, например, как сборник воспоминаний руководителей и участников интервенции в России: дипломатов, находившихся в 1917–1918 гг. в России: посла США и дуайена дипломатического корпуса Д. Фрэнсиса, посла Франции Ж. Нуланса, британского генерала У. Э. Айронсайда; дневниковые записи барона Карла фон Ботмера, представителя Верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии — очевидца и участника брестской эпопеи[5]; другие источники[6]. Особо важное значение для раскрытия темы нашего исследования имеет вводимая в научный оборот работа И. П. Гольденберга[7] «Книга о взаимоотношениях между странами Антанты и Россией в 1917–1918 гг.» (рукопись, к сожалению, осталась незавершенной из-за скоропостижной кончины автора 1 января 1922 г.).

Исторические исследования, посвященные данному периоду российской истории, как в отечественной, так и в зарубежной историографии весьма многочисленны. Так, труды В. И. Голдина, демонстрируя особенности, которыми характеризуется генезис интервенции и Гражданской войны на региональном уровне (на Русском Севере), раскрывают тем не менее общероссийские тенденции. Исследователь отводит интервенции роль катализатора развернувшейся летом 1918 г. «широкомасштабной гражданской войны»[8]. Новый взгляд на проблему роли интервенции в российской Гражданской войне представлен в исследовании Л. Г. Новиковой[9]. Мы разделяем ее вывод о том, что интервенция в таком геополитически важном регионе, как Север России, где сталкивались интересы многих государств, в годы Гражданской войны выглядит значительным, но крайне противоречивым эпизодом, не оказавшим решающего воздействия на исход политического и военного противостояния. Правомерными в связи с этим представляются слова английского дипломата Дж. Бьюкенена о том, что интервенция оказалась на практике столь неудачной, что была осуждена в принципе всеми как ошибочная политика, и затраченные на нее деньги были выброшены на ветер; союзные правительства, не имея ясно определенной политики, прибегли к полумерам, неудача которых была почти предрешена. Таким образом, ряды Красной армии усилила не интервенция, а опасение того, что союзники намерены расчленить Россию[10]. Политике стран Антанты по отношению к Советской России в конце 1917 — начале 1918 г. посвящена не потерявшая своего значения книга Р. Ш. Ганелина[11]; международная стратегия большевизма на исходе Первой мировой войны рассмотрена А. Ю. Ватлиным[12].

Вопрос о соответствии национальным интересам России геополитического аспекта ее политики в отношении восточной части Центральной Европы ставит в своих исследованиях В. А. Зубачевский[13]. Он справедливо отмечает, что хотя Советская Россия и провозгласила новый подход к внешней политике, но в 1917–1923 гг. прослеживается и традиционная для Российского государства преемственность в обеспечении национальной безопасности, в частности в связи с проблемами Виленского края, Восточной Галиции, Мемельской области. Л. H. Нежинским обстоятельно проанализированы доктринально-концептуальные и конкретно-практические основы советской внешней политики, ее действия по линии дипломатии и Коминтерна, соответствие или несоответствие общественно-государственным интересам[14]. В монографии В. А. Шишкина, применительно к «советской» или «социалистической» оболочке национально-государственных интересов, показана преемственность национальной и геополитической традиции в политике России