Русский жиголо - страница 26

Я вздрагиваю, закуриваю еще одну. Шлю к черту криминал и снова возвращаюсь мыслями к женщинам.

Я думаю о тех женщинах, которых я знаю и которых можно рассматривать в качестве замены. Большинство из них, куколка моя, увы, не дотягивают до требуемого уровня. В конце концов, не путаться же мне с той старой, семидесятилетней итальянской миллиардершей?

«Вероника, Вероника, – думаю я, – а ведь я уже привык, что ты у меня есть. Вот мы расстанемся, детка, скоро совсем расстанемся, перестанем видеться, а потом и созваниваться. Мне будет грустно без запаха твоих духов, без этих пьяных ночных звонков, без твоих резких, порой безумных поступков, не поддающихся обычной логике. Помнишь, как один раз, вернувшись с неудачных переговоров, ты перебила в припадке бешенства всю коллекцию Led Zeppelin на виниловых дисках, что сама подарила мне на Новый год? К счастью, на следующий день от тебя явился курьер с точно такими же пластинками и милой запиской. Я до сих пор храню ее. Помнишь, что ты написала в ней? Впрочем, действительно, это не важно, текст не имеет никакого значения, важен лишь сам факт ее существования. А помнишь, как ты вышвырнула в окно мою стереосистему, не желая больше слушать то, что ставил я? А ведь для тебя я всегда выбирал самое лучшее, сборники Buddha Bar или Hotel Costes, к примеру. Впрочем, в музыке ты была абсолютно всеядна и с равным удовольствием могла слушать Русское Радио или раритетную запись Louis Prima и Kelly Smith. У них тебе больше всего нравилась „Just A Gigolo“, ты часто заставляла меня включать диск именно с этой вещи и, слава богу, что эта дурацкая песенка сама по себе перетекает в славную „I Ain't Got Nobody“. Ты помнишь, Вероника, как мы летали на выходные в Париж и я показывал тебе свои любимые места, те самые, что скрыты от назойливых туристов лабиринтом кривых улочек квартала Марэ? Помнишь, как мы пили кофе по двенадцать евро за чашку на пятьдесят шестом этаже башни Монпарнас и смотрели на город, и кофе не был достаточно крепок, чтобы привести нас в чувство? Тогда ты переходила на виски, а я заказывал белое вино, и в сумраке ресторана огонь свечи отражался в твоих глазах и казалось, что они блестят, как блестели, должно быть, лет двадцать пять назад. Помнишь, как мы летали в Калифорнию, к моему другу Сашке Шкловскому? Этой старой педовке удалось-таки вытащить счастливый билет, и теперь он живет там на огромной вилле с каким-то здоровенным сорокалетним чернокожим театральным режиссером.

Солнце светило тогда, казалось, лишь нам одним. Сашка укатил со своим активом в Бостон, а мы целыми днями валялись возле бассейна, потягивая мохито, лишь изредка выбираясь в город, чтобы купить кокаин у знакомого русского дилера. Ты помнишь, Вероника?»

Диск заканчивается, вместе с ним неожиданно уходит напряжение. Возможно, это просто усталость, моральная и физическая, еще бы, такой стресс.

Я снова ложусь в кровать, беру с тумбочки первый попавшийся глянцевый журнал. Какой-то смазливый тип на обложке демонстрирует безупречный торс, и я думаю, что с такими молодыми красавчиками мне уже не тягаться. С другой стороны, женщины, особенно взрослые и умные, больше жаждут духовной близости, теплоты и интеллектуального уровня, всего того, чего они лишены в своей повседневной жизни, и именно это я и могу им предложить. Так что…

Я снова, в который раз за ночь, сбрасываю одеяло и подхожу к зеркальным дверцам встроенного шкафа.

Мне тридцать один, но выгляжу я значительно моложе, при этом никто и не подумает назвать меня юнцом. Мужчина что надо, интеллигентный, подтянутый и загорелый, кожа гладкая и ровная, красивая крепкая задница, сильные руки и длинные прямые ноги.

Довольный осмотром, я снова забираюсь в постель.

– Ничего страшного, – говорю я сам себе, – еще повоюем.

«На что же я буду жить?» – думаю я, засыпая… Рональд Макдоналд улыбается мне и машет приветственно пластмассовой рукой в безобразной желтой перчатке.

Я тут же в ужасе просыпаюсь. Господи боже, детка, не хватало еще и во сне видеть всякую мерзость.

Я снова включаю ночник и снова роюсь в прикроватной тумбочке. Наконец, в самой ее глубине, то есть практически в недрах, среди всякого барахла, покоящегося там с незапамятных времен, давно неиспользуемых штуковин, вроде тюбика анальной смазки с анестетиком, скидочных карточек разных магазинов от «Мира Детства» до ЦУМа, пипеток и связок с ключами, цепочек и колец A&G, полупустых сигаретных пачек, покет-буков и прочего дерьма, я нахожу маленькую позолоченную коробочку, украшенную логотипом Hermes. В ней нет сканка, зато немного «шишек», вот надо же, а я и забыл о них, ну здравствуйте, маслянистые мои!