Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - страница 6
. И шведские, и американские ученые отмечают стремление России на рубеже XV–XVI вв. к развитию торговли русского купечества на Балтике и особенно в Ливонии. Однако в силу поставленных авторами широких задач формулировка этого тезиса не сопровождается развернутым исследованием, основанным на всей совокупности источников.
Дворянско-буржуазной историографии первой половины XIX в. и особенно буржуазной историографии второй половины XIX и XX в. принадлежит большая заслуга в деле разыскания, публикации и введения в научный оборот огромного фонда источников по истории русско-ливонских и русско-ганзейских отношений. Представители буржуазной историографии создали, как уже отмечалось, обобщающие труды о русско-ганзейской торговле и ряд специальных исследований по отдельным вопросам русско-ливонских и русско-ганзейских отношений конца XIV — начала XVI в.
Однако в силу того, что изучение русско-ливонских и русско-ганзейских отношений находилось преимущественно в руках немецких и прибалтийско-немецких историков, в центре внимания буржуазной историографии стояли в первую очередь Ганза и Ливония, их политика, отношение к русской торговле различных групп городов Ганзейского союза, деятельность магистров Ливонского ордена. Политика России (Новгорода, Пскова, а затем Русского государства) либо совсем не освещалась, либо освещалась в меньшей степени. Характерной чертой построений буржуазной историографии является также представление о пассивной роли Новгорода и Пскова в русско-ганзейских торговых отношениях; благодаря этому взаимоотношения русских земель с Ганзой выпадали из той общеисторической закономерности, которая была установлена буржуазной историографией для развития взаимоотношений Ганзы с другими европейскими странами: на определенном этапе в европейских государствах, контрагентах Ганзы (Дании, Англии, Нидерландах), началась борьба против преобладания ганзейцев в области внешней торговли. Для русских же земель подобный процесс не констатировался.
Широко распространен в буржуазной историографии, особенно в прибалтийско-немецкой, тезис о «русской угрозе», нависшей над Ливонией с конца XV в. Предельно яркое выражение этот тезис получил в работе Р. Кентманн, согласно концепции которой ливонский магистр Вальтер фон Плеттенберг начал в 1501 г. войну с Россией для того, чтобы предотвратить нападение последней на Ливонию. Некоторые авторы тезис о «русской угрозе» склонны распространять и на более раннее время; так, К. Штерн считает возможным в работе, посвященной псковско-дерптским отношениям середины XV в., писать об агрессивности псковичей, об их аннексионистских устремлениях в отношении земель Дерптского епископства[35].
Работам представителей буржуазной историографии о русско-ливонских и русско-ганзейских отношениях тоже свойственна присущая буржуазной историографии в целом тенденция игнорировать взаимосвязь между внешней политикой и внутренним состоянием изучаемых стран, поэтому внешняя политика России, Ливонии и Ганзы конца XIV — начала XVI в. рассматривалась без связи или без достаточной связи с их внутренним положением и уровнем социально-политического развития.
Значительный вклад в изучение русско-ливонских и русско-ганзейских отношений внесен советской историографией. В советское время продолжалась публикация источников, содержащих известия о русско-ливонских и русско-ганзейских отношениях конца XIV — начала XVI в.: вышли очередные тома «Полного собрания русских летописей», включающие ранее не издававшиеся московские летописные своды,[36] новое издание Новгородской четвертой летописи,[37] а также подготовленные А. Насоновым на основе изучения всей рукописной традиции новые издания псковских летописей и Новгородской первой летописи[38]. Под редакцией С. Н. Валка была осуществлена публикация новгородских и псковских грамот, в состав которой входят и договоры с Ганзой и Ливонией, а также грамоты Новгорода и Пскова ганзейским и ливонским городам[39].
Советская историография при анализе внешней политики государства исходит из марксистско-ленинского учения об общественно-экономических формациях, в частности из положения о зависимости внешней политики от уровня социально-экономического развития изучаемых стран. Большое значение для исследования истории русско-прибалтийских отношений имеют принятые в советской исторической науке положения 1) о Новгороде и Пскове как о боярских республиках, о централизованном государстве как об определенном этапе в развитии феодальной России; 2) о Ливонии как о феодально-колониальном государстве, руководящая роль в котором принадлежала Ордену — духовно-рыцарской организации, созданной для завоевания и насильственного распространения католицизма; 3) о Ганзе как о типично средневековом союзе городов, против торговой монополии которого на Балтике была неизбежной борьба национальных купечеств и правительств формирующихся централизованных монархий. Эти положения позволяют глубже заглянуть во взаимоотношения главных действующих сил — России, Ливонии и Ганзы — и лучше понять характер их политики, ее основные направления и движущие мотивы.