Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - страница 67
. Вместе с русскими послами в Москву (через Речь Посполитую) направилось для ратификации брачного соглашения новое датское посольство Н. Крага и К. Пасселиха[505]. 11 апреля 1602 г. текст условий брачного контракта был утвержден царем[506]. Другие вопросы взаимоотношений между обеими странами и на этом этапе переговоров не обсуждались[507].
Более подробно вопросы русско-датских отношений были затронуты в инструкциях Христиана IV члену государственного совета Акселю Гюлленшерне, поставленному во главе датского посольства, сопровождавшего герцога Ганса в его поездке в Россию[508]. Главной задачей посольства, как указывал король, было ускорить заключение брачного договора. Все остальные вопросы должны были обсуждаться после заключения брака, когда герцог Ганс будет иметь возможность через Ксению Борисовну воздействовать на царя. Помимо благоприятного для Дании размежевания в Лапландии, Гюлленшерна должен был добиваться особых льгот и привилегий для датских купцов, торговавших в России. В инструкции затрагивался и наиболее острый вопрос русско-датско-шведских отношений — о свободе плавания в Нарву — Ивангород. Гюлленшерне следовало добиваться того, чтобы русское правительство не распространяло на датских купцов положения Тявзинского договора. В чем конкретно должны были выражаться соответствующие действия русского правительства, выясняется уже из самого хода русско-датских переговоров, когда Гюлленшерна просил оказать помощь и защиту датским купцам, которые будут приезжать в Ивангород и выгружать свои товары на ивангородской пристани[509]. Защита требовалась, естественно, от шведских властей, заинтересованных в точном выполнении тех статей договора, по которым всякая торговля иностранных купцов в Ивангороде строго запрещалась. Нетрудно видеть, что речь шла об одностороннем денонсировании русским правительством экономических статей Тявзинского договора. Этот шаг, естественно, в недалеком будущем должен был вызвать открытый конфликт между Россией и Швецией, конфликт, в котором датская сторона не брала на себя каких-либо определенных обязательств.
Объяснение этих странных дипломатических маневров Христиана IV (с практической стороны было бы гораздо естественнее просто предложить царю союзное соглашение против Швеции), по-видимому, следует искать в том, что отношения между королем и риксродом по вопросу о войне и мире со Швецией осенью 1602 г. снова обострились. На новом датско-шведском пограничном съезде, состоявшемся в феврале 1603 г. во Флабеке и точно совпадавшем по времени с датско-русскими переговорами в Москве, делегация датского риксрода, вопреки воле короля, публично заявила, что мир между Данией и Швецией должен быть сохранен до следующего пограничного съезда[510]. В таких условиях король, очевидно, не желал ставить на обсуждение риксрода вопрос о русско-датском соглашении[511]. Избрав косвенный путь, он, вероятно, надеялся вызвать таким образом конфликт между Россией и Швецией, а затем уже снова поставить вопрос о войне на обсуждение риксрода. Он, возможно, полагал также, что при наличии родственных связей между дворами особых обязательств с датской стороны и не потребуется.
Вместе с тем Христиан IV стремился создать у русского правительства впечатление, что Дания находится на грани войны со Швецией[512].
Усиление дипломатической активности обеих сторон и быстрый успех переговоров между Россией и Данией следует объяснять не только совпадением интересов обеих сторон, но также и резким ухудшением военного положения Шведского королевства начиная с конца 1601 г.
Оказавшись к лету 1601 г. в состоянии скрытого или открытого конфликта со всеми соседними государствами, шведский правитель не мог сконцентрировать свои силы в Прибалтике, так как вынужден был держать войска на финской и эстонской границах, опасаясь русского выступления[513], и в самой Швеции, опасаясь нападения датчан.
Между тем Речь Посполитая, урегулировав к концу 1601 г. свои взаимоотношения с соседними государствами, сосредоточила в Ливонии большую армию. Неудивительно поэтому, что военная кампания 1602 г. оказалась для шведов крайне неудачной. Армия Речи Посполитой, отвоевав свои земли, к лету 1602 г. вторглась на территорию шведской Прибалтики, которая к сентябрю оказалась разрезанной пополам. В июне был взят Раквере, в июле — Пылтсамаа, в сентябре — Пайде. Участь Тарту была уже предрешена — он был взят поляками в апреле 1603 г.