Рядом с солдатом - страница 7

Как бы мне в эту минуту хотелось заглянуть в лица пилота, штурмана — я бы по их глазам определил, что дотянем… Меня снова бросило в жар, парашютные лямки перекосили китель, он промок. Сбросить бы его и вздохнуть свободно без всей этой сбруи.

Самолет резко теряет высоту. Впереди песчаная коса. Я мысленно советую летчику: сажай, сажай на воду немедленно! Иначе будет поздно. Сейчас мы, как на глиссере, выскочим из воды на песок. И не затонем, сохраним самолет. Впрочем, пилот все, конечно, понимает лучше меня. Но я, кажется, предугадал его действия. Удар оказался не очень сильным. Командир осторожно, не выпуская шасси, посадил машину на брюхо.

В первое мгновение хлестнула вода, все потонуло в матовом густом тумане. Жесткая струя из пробоины полосонула меня по лицу, заставила зажмуриться. Когда я открыл глаза, крупные капли воды стекали с плексигласа. В этот момент произошел сильный толчок. Я грохнулся грудью и подбородком о турель и сообразил: это удар от встречи с песчаной косой, на которую мы выскочили из воды.

Машина остановилась и завалилась набок, обмакнув левое крыло в воду. Мы погрузились в густую голубую тишину. Море было совершенно спокойным, только длинная глянцевая волна накатила и пропитала золотой песок прозрачной влагой. А в ушах продолжали звенеть ушедшие звуки…

Меня вернул к реальности обеспокоенный голос летчика:

— Ты жив? Что с тобой? Почему молчишь?..

Мне помогли выбраться из кабины. Я стоял на горячем песке перед двумя незнакомыми парнями и не мог произнести пи слова. На меня нахлынула радость, и я совсем растерялся, не зная, что им сказать, как благодарить их за жизнь, в которую несколько минут назад перестал верить.

— Перепугался здорово, а? Страху-то было на всех нас с перебором! Палил ты, как настоящий стрелок… А кино, зпачит, не снимал?

— Брось, Коля! Видишь, малый не в себе! А ты пристал с расспросами… Если и не снимал, так стрелял вполне прилично… — Летчик с петлицами старшего лейтенанта, участливо улыбаясь, взял меня под руку: — Меня зовут Васей… Пойдем посмотрим, как фрицы разделали нашу дорогую птичку.

Перед нами на узкой песчаной косе, распластав перекошенные крылья с почерневшим левым мотором, от которого полыхало жаром, лежала на брюхе наша «птичка».

— Как это она не сгорела и дотянула до земли? — спросил я Василия.

— Николай дотянул, командир. Если бы не он… А скажи все-таки, ты успел снять, как мы им шарахнули?

— Не все, правда, но до нападения «мессеров» кое-что успел…

— Да ну! И огневой заслон успел?

— Даже разрывы бомб внизу прихватил, жаль, очень высоко мы летели. Чуть бы пониже…

— Если бы пониже, то не досчитались бы в штабе ни нас, ни тебя. Командир! Он, оказывается, все снял!

— Подожди! — Николай сосредоточенно считал в корпусе машины пробоины. — Ну вот и 62, 63 и последняя — 64-я… Неплохо пас разделали фашисты. Чудом ни одну тягу не перерубило. Хана бы нам была!.. Ну и когда же мы увидим твою съемку? — спросил он меня вдруг.

— Если завтра пленка будет в Москве, то через педелю, глядишь, и увидим на экране. Только мне еще предстоит вас обоих подснять, когда вернемся на аэродром. Жаль, пленку всю израсходовал, а то бы сейчас поснимал и вас, и вот эти дырки.

Я вытащил из кабины кофр со снятой пленкой и камерой, надел китель, подошел к моим новым друзьям. Они смутились.

— Товарищ капитан третьего ранга! — козырнул мне Николай. — Извините! Мы-то с вами все на ты… Не успели с вами там, па аэродроме, познакомиться, да и темно было…

— Ну и хорошо, что не разглядели!

Нам всем было очень легко и радостно. Так бывает, наверное, когда человека миновала беда. Радует все — и тишина, и теплое ласковое море, и сама возможность дышать, двигаться, жить…

В конце августа меня вызвали в политуправление Черноморского флота. Дивизионный комиссар Петр Тихонович Бондаренко сказал:

— Вам надлежит на теплоходе «Абхазия» идти в осажденную Одессу. Там явитесь к командиру крейсера «Коминтерн» капитану второго ранга Ивану Антоновичу Зарубе. У него будете «базироваться». Сегодня Севастополь надо защищать в Одессе. Вам все ясно?

«Неужели так плохи дела, что уже пришло время защищать Севастополь?» — подумал я. До Одессы целую ночь надо идти на корабле. На сердце стало тревожно.