Рыцарь для английской леди - страница 9

Джулия изо всех сил старалась держать себя в руках. С опущенной головой она стояла на коленях, в которые больно впились узловатые стебли тростника, покрывавшие холодный каменный пол.

– Что скажешь, лучница? – мягко спросил норманн, опустившись на колено перед Джулией. Он снял с руки перчатку и, крепко взяв ее за подбородок, приподнял лицо.

Он ожидал увидеть глаза, полные слез, но лицо выражало лишь горделивость и гневный вызов. Красота ее глаз, горящих несгибаемым мужеством, поразила его. Мягкость теплой кожи под загрубевшими пальцами пробудила глубоко в душе чувства, которые он сердито отбрасывал от себя. Никому и ни за что он не признался бы, как устал и измучен кровавой оргией, в которой участвовал вчера. Крики и стоны умирающих людей, ржание лошадей, удары стали о сталь – все это еще звучало у него в ушах. Он не хотел убивать беспомощную девушку, но она ранила его гордость на глазах у тех, кем ему командовать, и должна была поплатиться за это.

Норманн быстро снял вторую перчатку и протянул обе оруженосцу, затем встал и захватил в горсть прекрасные волосы Джулии. Он почувствовал, как они струятся между его мозолистыми пальцами, и услышал крики ужаса ее людей и одобрительный гомон своих воинов. На мгновение его взгляд упал на ее обнаженную шею, белую и… такую беззащитную. Наклонившись, он почувствовал запах женского тела и заметил, что плечи девушки подрагивают.

В мгновение ока меч блеснул в воздухе и… резанул по прекрасным волосам Джулии чуть пониже плеч. Мать и слуги, уже приготовившиеся увидеть ее голову на полу, потрясенно выдохнули, в ужасе глядя, как норманн поднял вверх свою добычу, вызвав торжествующий рев своих людей. Заткнув откромсанный пук волос за пояс, он вернул меч в ножны, снял шлем и с усталым вздохом опустился в кресло, стоявшее перед большим каменным очагом.

Остальные рыцари восприняли это как сигнал и тоже поснимали шлемы. Джулия была вынуждена опуститься на пол у его ног. Не глядя на нее, он обратился к леди Фредесвайд:

– Прикажите вашим слугам принести нам еды и питья. Мы устали и голодны. И… – в его голосе появились угрожающие нотки, – не вздумайте нам чего-нибудь подсыпать, ваша дочь все попробует первая.

Мать Джулии поклонилась и побежала исполнять приказание, взяв с собой Ульрика, Альфреда и Эдвина, которых развязали, и они потирали натертые руки, бросая недобрые взгляды на захватчиков. Служанки вновь принялись расставлять столы и скамейки, а норманны, которым не хватило на них места, легли на пол и тут же заснули.

Джулия пошевелилась – стоять на коленях на жестком, холодном каменном полу было неудобно, руки болели, петля терла шею. С ней обращались, словно с собакой, только сама-то она никогда не унижала так своего верного Кенварда, который сидел, прижавшись к ней боком, и лизал ей локоть своим теплым шершавым языком, словно утешая. Она была так растрогана, что чуть не заплакала, но удержала слезы, только потянула носом и поморгала.

Норманн услышал ее сопение – отвел взгляд от огня и посмотрел на ее покрасневшее лицо. Влага под ее опущенными ресницами не ускользнула от него. Он потянул шнурок, заставив ее застонать и поднять глаза. От боли по ее щеке покатилась слеза.

– Почему ты плачешь, англичанка? – спросил он, со вздохом вытягивая ноги. – Разве ты не жива? Разве я не милосерден к тебе?

Джулия проглотила слеза и расправила плечи, которые болели и странно зябли без теплого покрывала волос.

– Колени болят, вот и все.

– У меня ноги еще сильнее болят, чтоб ты знала. – Норманн уперся локтем в колено и наклонился к Джулии. – Гарольду надо было взять тебя в свое войско, а то у него было очень мало лучников. Может, тогда битва не окончилась бы для него так плачевно.

Джулия сгорала от желания расспросить норманна, но она боялась услышать ответ.

У очага было довольно светло, она смогла рассмотреть его лицо и удивилась – он был намного моложе, чем она думала прежде. У него было загорелое выбритое лицо, слегка заросшее темной щетиной, широкий лоб хороших очертаний, римский нос, слегла впалые щеки и решительный квадратный подбородок. И еще Джулия отметила, что волосы у него коротко подстрижены и сзади подбриты, обнажая шею. Это было странно – она привыкла к другому: мужчины-саксы носили длинные волосы. Заметив ее изучающий взгляд, норманн насмешливо поднял бровь.