Рыцарь Отражения - страница 7
– Как правило, у него были очень хорошие отметки, – уступил я. – Когда ты рассказываешь, как вы дали Мелману силу и превратили его в свое орудие, я не могу не задуматься о причине. Вы натаскивали его, чтобы он убил меня – и весьма живописным способом.
Она улыбнулась.
– Да, – сказала она, – хотя, возможно, не так, как ты подумал. Он знал про тебя и обучался, чтобы сыграть свою роль в твоем жертвоприношении. Но в тот день, когда ты убил его – в тот день, когда он попробовал воспользоваться тем, чему научился – он действовал на свой страх и риск. Его предупреждали насчет подобных действий в одиночку, и он заплатил сполна. Он жаждал обладать всеми силами, которые рассчитывал получить в итоге, а не делить их с другими. Я же сказала – засранец.
Мне хотелось казаться равнодушным, чтобы Ясра продолжала. Есть дальше – как еще можно было лучше доказать это? Однако, опустив глаза, я обнаружил, что моя тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил ее, собрался было намазать маслом – и тут заметил, что моя рука дрожит. Минутой позже я понял, что это от того, что мне хочется задушить ее.
Поэтому я сделал глубокий вдох-выдох и выпил еще вина. Содержимое появившейся передо мной тарелки возбуждало аппетит, а слабый аромат чеснока и иных дразнящих трав велел мне сохранять спокойствие. Я благодарно кивнул Мандору, то же сделала и Ясра. Минутой позже я мазал булочку маслом.
Откусив несколько кусков и прожевав их, я сказал:
– Признаюсь, не понимаю. Ты сказала, Мелман должен был участвовать в моем ритуальном убийстве… только участвовать?
Еще полминуты она продолжала есть, потом снова улыбнулась.
– Случай оказался слишком подходящим, грех было пренебречь, – сказала она чуть позже, – вы с Джулией расстались, она заинтересовалась оккультизмом. Я поняла, что надо свести их с Виктором, чтобы он обучил ее нескольким простым штучкам, обернув себе на пользу то, как она была несчастна из-за вашего разрыва, что надо превратить это в полнокровную ненависть – такую сильную, чтобы, когда подойдет время жертвоприношения, ей бы хотелось перерезать тебе горло.
Я подавился чем-то, что при других обстоятельствах было бы потрясающе вкусным.
По правую руку от меня появился затуманенный хрустальный кубок с водой. Я поднял его и отпив, смыл все, что застряло в горле. Потом еще глоток.
– Ну, такая реакция в любом случае чего-нибудь да стоит, – заметила Ясра. – Ты должен признать, что месть имеет особую остроту, если твой палач – тот, кого ты когда-то любил.
Уголком глаза я заметил, что Мандор кивает. Мне тоже пришлось согласиться, что она права.
– Должен признать, это – хорошо продуманная месть, – сказал я. – Ринальдо тоже был в это посвящен?
– Нет, к этому времени вы стали слишком дружны. Я боялась что он предупредит тебя.
Пару минут я обдумывал это, потом спросил:
– Что же пошло не так?
– Единственное, что никогда бы не пришло мне в голову, – сказала она.
– У Джулии и вправду оказался талант. Несколько уроков у Виктора – и все, что он умел, у нее получалось лучше… кроме живописи. Черт! Может, она еще и рисует. Не знаю. Я сдала себе карту наугад – а она пошла сама.
Меня передернуло. Я подумал о своем разговоре с ти'га в Арбор Хаус в те давние времена, когда им владела Винта Бейль.
– Что, Джулия развила в себе те способности, что хотела? – спросила меня ти'га. Я сказал, что не знаю. Я сказал, что она ни разу, ничем не выдала этого… А вскоре припомнил нашу встречу на стоянке у супермаркета, и собаку, которой она велела сесть и которая, быть может, уже никогда больше не шевельнется… Я вспомнил это, но…
– И ты ни разу не заметил никаких проявлений ее дара? – рискнула Ясра.
– Не сказал бы, – ответил я, начиная понимать, почему дела обстоят так, как есть. – Нет, не сказал бы.
…Например, тогда, в Баскин-Роббинс, когда Джулия изменила вкус мороженого, пока стаканчик приближался к губам. Или тогда, в ливень, она оставалась сухой без зонтика…
Ясра озадаченно нахмурилась и, не отрывая от меня глаз, прищурилась.
– Не понимаю, – сказала она. – Если ты знал, ты мог бы сам обучать ее. Она любила тебя. Вы были бы грозной командой.