Рыцарь с железным клювом - страница 4

Подниматься пришлось на шестой этаж, и поднимались долго. Старик часто останавливался, говоря каждый раз: «Ой, не могу!» — тяжело дышал и рукой груди касался. Познакомились. Звали старика Иваном Петровичем, и во время одной из остановок он спросил у Володи:

— А пистолетик свой ты мне покажешь?

И вопрос этот был для мальчика так неожиданен, что Володя опешил: «Зачем просит?!» Но он все же вытащил из кармана свое оружие и протянул пистолет старику. Тот долго крутил его в руках, чему-то посмеивался, прицелился даже, и было видно, что держит он пистолет по-свойски, будто отлично знает, как обращаться с ним.

— М-да, хорошая машинка, — наконец проскрипел старик. — Первая модель браунинга, если не ошибаюсь. Калибр семь шестьдесят пять, девятисотого года модель. Все точно? А?

— Я не знаю... — промямлил озадаченный Володя. Он действительно не знал таких подробностей.

— Не знаете! — то ли возмущенно, то ли удивленно воскликнул старик, который в Володиных глазах становился все более загадочным. — А знаете ли вы, что из такой игрушки восьмисантиметровую сосновую доску с пяти десятков метров прошить спокойно можно?!

— Нет, почему же... — неловко защищался Володя, стыдясь скорей не старика, а Иринки, а Иван Петрович продолжал рассматривать оружие.

— Только смотрю я на пистолетик ваш, Володя, и одной детальки очень важной не нахожу.

— Какой же это? — нахохлился мальчик.

— А предохранителя! Где, я вас спрашиваю, предохранитель? Где? Он ведь здесь, на левой стороне находиться должен, а его нет!

Володя смутился, но нашелся быстро:

— На левой, говорите? Так я и не мог знать о предохранителе вашем. Делал с фотографии, а там одна лишь правая сторона показана была.

— Ну, теперь понятно, — снисходительно закивал старик. — Должен к тому же признаться, что неудобным тот предохранитель был — не на месте сделан. Станешь в кобуру или в карман браунинг совать — обязательно зацепишь и на боевое положение поставишь. Ну ладно, дальше пойдем...

И они снова стали взбираться вверх по лестнице к квартире старика, так заинтересовавшего Володю. И вот они уже стояли напротив его двери, и мальчик видел, что Иван Петрович словно борется с сомнением: впускать или не впускать в квартиру малознакомых людей? И теперь Володе сильно хотелось заглянуть в жилище таинственного старика, где непременно должно было храниться что-то очень занимательное.

— Ну, заходите, — прошамкал Иван Петрович, открывая дверь, но стараясь в то же время пройти в квартиру первым.

Володя и Иринка попали в просторную прихожую, и, казалось, они вошли в крошечный зимний садик — столько здесь было цветов! Дверь в комнату была приотворена, и Володя увидел, что цветы наполняли и ее. Извивающиеся растения карабкались вверх по стенам, в маленьких горшках висели привязанными к карнизу, в больших кадках торчали пальмы с широкими листьями. Все в квартире казалось окрашенным в зеленый цвет, и не хватало лишь птичьего щебета, чтобы окончательно забыть о городской квартире и представить себя в лесной чащобе.

— Ой, какое чудо! — воскликнула Иринка. — Давайте я вам полью цветы! предложила девочка, и Иван Петрович, как Володе показалось, ответил ей довольно неохотно:

— Ну что ж, полей...

Старик со своей авоськой в руке и девочка ушли на кухню, а Володя остался в коридоре, чувствуя себя совсем неважно: зачем стоял он здесь, в квартире старика, неприветливого и странного, где не было ничего интересного, кроме цветов, мало занимавших Володю.

Неожиданно для себя он подошел к полуотворенной двери в комнату и заглянул в нее, и то, что увидал он в ней, заставило Володю вздрогнуть: над стареньким диваном на большом ковре висело старинное оружие. Чего здесь только не было! Сверкающим полумесяцем выгнулся турецкий ятаган, огромной птицей распластался арбалет, обложенный пожелтевшей костью, две шпаги, свесив кисти темляков, скрестились поодаль, словно схватились в смертельном бою два невидимых противника. Огромный седельный пистолет и длинный палаш дополняли этот домашний арсенал.

«Так вот почему он не хотел нас к себе впускать! Да у старика здесь целый музей!» Володя, пораженный, в немом восхищении вглядывался в оружие и в соседстве с ним ощущал себя взрослым мужчиной, сильным и бесстрашным.