Рыцари Серебряного Щита - страница 6
— А эта соль сладкая или солёная?
— Солёная и горькая.
— Тогда не хочу. Пусть её ест наш друг Азор. Он худой, ему надо.
Однако и пёс Азор уже отказался от дальнейшего исполнения роли серны.
Он помчался в кусты следом за какой-то пичугой. Та взлетела на голый сосновый сук и негромко вскрикнула, склонив набок свою лысую головку. Если бы кто-нибудь знал сорочий язык, то мог бы перевести её слова на польский так: «Совет Лесных Зверей поручил мне опеку над детьми, а ты, Азор, глупое создание, вот и всё».
Но Азор ничего не понял.
Он щёлкнул зубами, пытаясь поймать бабочку, а потом облаял муравейник. В это время туча наползла на солнце, и сразу резко потемнело.
— Пхожнавлка, — заметила Кристя.
— А здесь есть волки? — огляделась по сторонам Данка.
— Есть, — утвердительно кивнул головой Здись. — Прошлую зиму выли по ночам под самыми окнами. Но ты не бойся. У меня палка.
— Пойдёмте лучше, — предложил Андрейка. — Они твою палку сожрут. Папа мне говорил, что нельзя дразнить животных палкой…
Никто не возражал, и ребята двинулись в обратный путь. Шли быстро, пока в конце просеки не увидели красные черепичные крыши. Потянуло далёким дымком, и сразу все мысли о волках куда-то испарились.
Андрейка присел, вглядываясь в траву.
Большущий изумрудный жук, раздвигая пружинистые травинки, пробирался к дорожке. Он наткнулся на палец, преградивший ему путь, удивлённо пошевелил рожками, однако не повернул вспять, а храбро влез на неожиданное препятствие и в ту же секунду увидел прямо перед собой курносый нос и пару чёрных любопытных глаз.
Несколько секунд жук и Андрейка испытующе глядели друг на друга, а потом жук двинулся в путешествие по пальцу. На ногте он, однако, поскользнулся и перевернулся вниз головой.
Андрейка шагал последним, вытянув вверх руку и распевая Великую Песню о жуке:
Это последнее «пам» прозвучало особенно громко и победоносно, и потому Андрейка повторил ещё раз:
— Не вопи, как дикарь, — попросила его Данка. — А то ничего не слышно.
— Чего тебе от меня надо? Я же пою о жучке.
— Данка! Кристя! — донеслось со стороны домов.
— Ого! Ужозно. Тязвёт, — перепугалась Кристя. На её скороговорном языке это должно было означать: «Уже поздно. Тётя зовёт».
— Нет, ещё рано, — буркнула Данка. — Просто мама, наверно, хочет покататься на яхте и приготовила ужин пораньше. И вечно вот так.
Обе девочки бросились бежать, Здишек за ними. Андрейка тоже попытался сделать несколько решительных шагов, но испугался, что потеряет свою драгоценную ношу, и медленно поплёлся в хвосте.
— И так и этак — всё равно нам попадёт, — громко сказал он жучку. — Ведь они — взрослые, а у нас на ногах ссадины, и руки выпачканы в смоле. Да ты вот ещё тут у меня…
Андрейка еле передвигал ноги. Но, смирившись с судьбой, которая всегда устраивает так, что взрослые кричат на детей и не любят разводить у себя дома жуков, снова запел:
Данка была права: сразу же после ужина взрослые взяли из сарая паруса и отправились к озеру.
Следом за ними поползло и солнце, спускаясь всё ниже и ниже к воде. Тень старой липы протянулась наискосок от калитки через весь двор, и можно было, не влезая на дерево, попрыгать по самым большим его сучьям. В доме стало тихо и пустынно.
Когда стемнеет, надо будет пойти в комнату, посмотреть на часы; если уже восемь, — лечь спать. Ну, а пока можно делать всё что угодно, можно бегать, шуметь, кричать. Здишек засунул два кирпича в ржавую железную трубу и пустил её по ступенькам крыльца с криком:
— Внимание! Все в убежище! Летит атомная бомба!
Труба с адским грохотом ударилась о бочку, разбрызгивая по сторонам струи чёрной сажи. Данка свистнула и убежала, делая вид, что ужасно боится.
А Кристя запела:
Андрейка сломанным удилищем выгоняет с огорода кур, которые проявили явно враждебные намерения в отношении его жучка.
Азор лает без всякой необходимости.