Рыцари веры - страница 2
- Позвольте предложить вам маленький вопрос, господа?
- Только один!
- Но не больше!
Голоса незнакомцев звучали громко и повелительно. Хозяин удвоил вежливость.
- Извините, пожалуйста… но вы и ваш друг…- обратился он к одному из всадников.
- Этот господин вовсе не принадлежит к числу моих друзей, как и я не из числа его друзей,- резко перебил первый всадник.
- Ах, вот что!
- Я из Гурдона, а этот господин из Сальвиака,- добавил поспешно второй.- Ваша гостиница на полдороге, и мы здесь встретились случайно и хотим переночевать.
- Вот в этом-то все дело! - произнес трактирщик.
- Что такое? - обратился первый всадник ко второму.
- Объяснись, дурак! - закричал второй.
- Господи Боже мой! Господа… если вы намерены переночевать у меня, то я, к сожалению, должен заявить вам следующее: господину из Гурдона я советую доехать до Сальвиака…
- Ах, ты! - воскликнул всадник, замахиваясь хлыстом.
- А вам, сударь из Сальвиака, я рекомендую добраться до Гурдона! - договорил хозяин, благоразумно пятясь назад.
- Олух!- закричал второй всадник, ударив его кулаком.
- Нет, господа, я не олух и не дурак! Но я решительно не могу дать вам сегодня ночлега. Поверьте, что на будущее время вся моя гостиница к вашим услугам, но сегодня…
Оба всадника расхохотались. Первый пришпорил лошадь, подъехал к хозяину, взял его за шиворот, приподнял и поволок на середину дороги.
- Вы меня задушите! - орал трактирщик.
- Если б ты задыхался, ты не мог бы так вопить,- ответил обладатель железного кулака, совершив это чудо ловкости и силы.- Ни слова больше! Слушай и исполняй то, что от тебя требуют!
Хозяин, стоя между двумя лошадьми, съежился и затрепетал. Всадники обменялись многозначительными взглядами и, вынув большие пистолеты, соскочили с коней, небрежно бросили поводья под самый нос хозяина и внушительно сказали:
- В конюшню!
Затем они молча вошли в дом.
- Пусть делают что хотят! - пробормотал хозяин,- Черт с ними! Я сделал все, что мог, и умываю руки. Маглуар! Маглуар1
Тощий гарсон явился почти мгновенно. Трактирщик, в свою очередь, повелительно крикнул, бросив ему поводья в лицо:
- В конюшню!
И, медленно переступая, он также вошел в дом.
На первый взгляд, в гостинице не было ничего, что могло бы оправдать отказ хозяина. Общая большая зала, куда вошли всадники, была пропитана запахом табачного дыма и освещалась коптящей лампой с тремя горелками и огнем громадного очага, на котором жарились мясо и дичь. Четыре-пять хромых столов стояли около стены; в одном углу помещался посудный шкаф, в другом - узенькая лестница, которая вела на второй этаж через потолок. В зале, кроме наших всадников, находилось еще два человека в крестьянской одежде, расположившихся один против другого за столом, на котором стоял медный судок и два прибора.
Молодая женщина лет двадцати, живая, проворная, с плутовскими глазками, хлопотала у очага, присматривая за жарким и ругая двух гарсонов, беспрестанно шнырявших с тарелками и судками наверх.
Едва только наши всадники вошли в залу, как они тотчас же молча повернулись друг к другу спиной, дотронулись как-то особенно до своих шляп и уселись- один направо, другой налево, закрыв плащами лица чуть не до бровей.
Увидев их, молодая женщина, оказавшаяся не кем иным, как хозяйкой, сделала изумленный, пожалуй, даже испуганный жест, покраснела, как маков цвет, и остановилась в большом замешательстве.
Оба крестьянина мельком посмотрели на вошедших и продолжали свою беседу, по-видимому не обращая на них больше никакого внимания.
В это время вошел хозяин. Его звали Симон Грипар, и ему было в то время двадцать четыре года. В деревне рано женятся. Он был женат уже три года и столько же времени владел гостиницей, очень мало посещавшейся при его предшественнике, ныне же процветавшей; она считалась лучшей гостиницей во всем округе. С виду Грипар был маленький, краснощекий, плотный человек с хитрыми глазами; не дурак выпить, он отлично умел обходиться с гостями, зная досконально все их требования и желания; его любили за веселый нрав.
Гостиница «Олений Рог», как мы сказали, значительно поправилась при Грипаре. Но это не удовлетворяло его самолюбие, и мечтой его оставался Париж, куда он всей душой стремился переселиться - его заветным желанием было открыть там гостиницу и разбогатеть.