Рыцари Ветра вступают в бой - страница 32

Как ни странно, с каждым днём (хотя счёт времени он давно потерял) Гиймо чувствовал себя всё бодрее. А ведь он ничего не ел, да и кувшин с водой почти опустел…

Собственно, он уже давно не пил – и не испытывал жажды. Ощущение благополучия не покидало мальчика с той минуты, когда у него внутри засветились графемы: Ингваз-Богатая, помогавшая накапливать силы, и Локаз, влага жизни. Теперь он не сомневался, что графемы, проявившие способность к самостоятельному и благотворному существованию, взяли его под опеку.

Однажды Кадехар, говоря о Великом маге Шарфалаке, обронил загадочную фразу: «Иногда не тело питает волшебство, а волшебство – тело». Теперь Гиймо понимал, что это значит…

Когда Призрак наведался к пленнику в четвёртый раз, его снова ждала неожиданность.

– Впечатляет, очень впечатляет… Ты должен мучиться от голода и жажды, кататься по земле и умолять положить конец твоим мучениям… А что я вижу? Ты бодр, спокоен и уверен в себе…

Гиймо не удостоил его ответом. Он находился за надёжной стеной из Брони Эгишжамур и Одалы, охраняемый мерцанием Хагал и космическим яйцом Манназ. Тейваз не пропускала в его сознание вредоносное внешнее волшебство, а Ингваз, Кеназ и Локаз поддерживали в нём жизнь. Призрак уже не мог до него дотянуться и понимал это.

– Честно говоря, мой мальчик… ты меня и гневишь, и радуешь… Я хочу одного – уничтожить тебя, но при этом не могу тобой не восхищаться… Благодаря твоему упрямству я ищу новые силы… За это я тебя люблю… да, люблю…

Призрак кружил вдоль энергетической стены.

– Я искал в своих книгах способ тебя сокрушить… И нашёл решение… Оно старо как мир…

Тут Гиймо заметил странный предмет рядом с Бронёй. Приглядевшись, он понял, что предметов на самом деле три: деревянный орёл с поднятыми крыльями и страшным клювом, черепаха со страдальческой гримасой на морщинистой морде и каменный диск, покрытый какими-то письменами.

– Оставлю тебя с новыми друзьями…

Призрак со смехом поплыл к двери. Но прежде чем выйти, выкрикнул несколько резких, нечеловеческих слов. Гиймо инстинктивно повернулся к предметам.

Первым ожил диск. Размером он был с небольшую тарелку толщиной с сухарь. Диск вибрировал. Гиймо прищурился и убедился, что движется не сам диск, а покрывавшие его знаки! Вскоре они посыпались на пол и колонной, подобно муравьям, двинулись к Броне. Натолкнувшись на волшебный заслон, знаки-муравьи слиплись в ком и принялись его грызть. Гиймо не верил своим глазам: у основания Брони росла дыра. В это время ожил деревянный орёл.

Пернатое высотой сантиметров в пятнадцать издало свой первый крик и расправило крылья, словно целую вечность провело в неудобной позе. Подойдя к дыре, прогрызенной в Броне знаками-муравьями, птица пролезла внутрь.

Как в прошлый раз, когда Призрак преодолел первую преграду, графема Хагал засветилась красноватым нимбом и возвела вокруг Гиймо вторую энергетическую стену. Тогда деревянный орёл взлетел, уселся на стену и стал с клёкотом долбить её клювом. Гиймо затрясся и сжался в комок, обхватив руками колени. У него на глазах волшебная защита крошилась и трескалась, как стеклянная, издавая зловещий звон. В следующее мгновение очнулась черепаха…

Она была размером с маленькую сухопутную черепашку, двигалась так же медленно, водила туда-сюда головой, мигая веками. Потом разинула рот – и Гиймо решил, что сходит с ума: черепаха заговорила!

– Ах, как мне плохо, как плохо! Благодарю за пробуждение, за то, что разделяете мою боль!

И земляная черепаха устремила на Гиймо взгляд невероятной древности. Мальчик понял, что ему нечего, совершенно нечего противопоставить этому взгляду. Его сердце наполнилось величайшим отчаянием.

Жуткое существо пролезло в дыру под Бронёй Эгишжамур и медленно приблизилось к мальчику. Манназ тут же обволокла его защитным яйцом. Черепаха замерла. Гиймо мысленно обратился с мольбой ко всем пяти Силам, чтобы они не дали тварям приняться за оболочку графемы.

– Мне плохо, Гиймо, так плохо… А ты добрый, такой добрый! Ведь ты пробудил меня ото сна, чтобы переложить на свои плечи часть моего непосильного груза!