Рыжик - страница 20
- Ну, я так не играю, - сквозь хмыканье и фырканье почти искренне обиделась Люда. - Это же не настоящая мистика!
- А вам настоящую?!
- А как же!
- Ну, тогда слушайте. Был у нас один научный работник - любитель пения. И голос имел хороший, почти оперный. Пришел он как-то в гости и, прямо с порога вместо приветствия как взвоет: "НА ЗЕМЛЕ-Е-Е-Е-Е ВЕСЬ РО-О-О-О-ОД ЛЮДСКОЙ!.." А хозяин квартиры на него рукой машет: "Да кто же так поёт! Вот как надо!", и включает радио. И оттуда прямо с того же места: "...чтит один кумир свяще-е-е-е-еный, он царит над всей вселе-е-е-еной, тот кумир телец златой!.. САТАНА ТАМ ПРАВИТ БАЛ!" Хозяин сам перетрухнул и быстренько радио выключил. А наш певец остолбенел, задумчиво поглядел в потолок, пробормотал "мистика, мистика, мистика...", повернулся и вышел. Вот как бывало!
- Ничё се, хохмы! - выразилась Юлька. А Люда вообще не нашла слов, кроме тех, что уже были сказаны:
- Мистика, мистика, мистика...
- Ну что, теперь ваша душенька довольна?
- Да мало ли чудес было! - взялась рассеивать потусторонний туман Екатерина Львовна. - А ещё больше чудиков. Один вот до сих пор "с умным человеком" разговаривает...
- А не будьте, молодьож, так╕ розумн╕! - притворно загоношился пан Ромцю. - Дожийте мого в╕ку, то ╕ з лямпою гонорово розмовлятимете.
- Да что тут доживать! Тот же Горощенко вообще со столом общался. Да-да, с этим самым! Прямо с утра, как входил в комнату, так и здоровался: "Привет, мой деревянный друг! Ну и вам, товарищи, добрый день..." Что, не помните?
- Ну-у-у!.. Конечно, помним! Оды столу посвящал. Как там: "...дубовый мой братан... соратник мыслям постоянный... Не то что - во плоти чурбан с душой фанерно-деревянной". Скадынский до сих пор обижается.
Люда не выдержала и "хрюкнула" в рукав. После, с уважением глянула на столешницу и нежно провела кончиками пальцев по дерматину: "Так вот ты какой!" И снова, как тогда - в первый раз, сознание сделало кульбит и, будто из зеркала, на Люду глянуло незнакомое красивое лицо в мягко-золотой оправе струящихся прямых волос.
"Мммать-перемать, что за?!.. Кто это?!.. Это я?!!"
Ворох неразборчивых чувств сквозняком пронёсся по сознанию и оставил странное ощущение, словно дедок в старомодном кафтане расшаркался перед нею в церемонном приветствии. На какое-то время Люда "забыла" как дышать. А когда вспомнила и, наконец, втянула воздух в оголодавшие без кислорода лёгкие, то обнаружила, что беседа в коллективе идёт своим чередом.
- ...Да, конечно! Тебе смешно! - возмущалась Екатерина Львовна. - Ты их завёл и смылся себе, а нам потом хоть уши затыкай - орут друг на друга так, что во дворе слышно! - Владимир Иваныч на это только хитро жмурился и руками разводил, мол, искусство требует жертв.
Люда поняла, что пропустила довольно много, осталось только понять, где она была всё это время. "Цось мне грызе..." [прим. - "что-то меня беспокоит"] - подумала она обеспокоено. Но оторваться от геологических посиделок было выше её сил, и она решила подумать об это ещё раз, но позже.
А позже, когда Юлька бросила её дома одну и, "вильнув хвостом", умотала куда-то с Олежкой на весь вечер, Люде по-настоящему стало плохо. Одно дело страдать, когда вокруг копошится куча народу, не давая погрузиться в собственные "пучины", и совсем другое - сидеть одной в комнате, под закопченным с прошлого замыкания плафоном, глядя в безнадежную черноту за окном.
А растревоженная душа требовала ЧУДА! Она ныла и стонала в четырёх стенах, и даже весёленькие цветочки на обоях казались чуть не ржавыми колючками на проволоке. Ей хотелось вселенских загадок и отчаянных приключений... Ей хотелось открытий, походов, рассветов, песен у костра... Ей хотелось так много...
Люда судорожно вздохнула и полезла под кровать за гитарой. Как всегда, "подруга" прислушалась к её настроению и быстро уловила тон. Пальцы, бесцельно перебирающие струны, нащупали ритм и то, что теснило душу, вместе с ровным, словно утомленный но упрямый шаг походного коня, перебором, потянуло её к недосягаемой мечте:
"Гитара, гитара,
о чём ты поёшь?
Что было - пропало,