С чего начать? Истории писателей - страница 11

Почти полсотни жизней. Вот они, крысы, никакой элегантности.

— Надо было не пить, а пополнить запасы и приготовиться к обратному переходу.

— С рассветом выйдем, — пожал плечами разбойник. — Сюда никто не придет, ночь пройдет спокойно.

Керса затянула шнуровку куртки.

— Я пойду на прошлую стоянку. Нагоните меня. Жду до полудня.

— Придут раньше, если решат, что хочешь денежки зажать, — хмыкнул разбойник. Керса криво усмехнулась, разглядев в этом попытку пошутить. — Это… идти в горы ночевать в луже, когда есть постель и еда?

Керса и сама не понимала причин своей тревоги. В горле по-прежнему першило. Может, она заболела? Смешно, но иных объяснений своим глупостям найти не удавалось.

На отшибе уцелела солдатская палатка. Безымянный разбойник оставил Керсу наедине с ужином и неутихающим беспокойством. Она распорядилась поставить часовых, чтобы проследить за женщинами в пещере. Скорее всего, мужику придется нести караул самому.

А пока Керса уговаривала себя поесть. Горло саднило. Теплое вино принесло видимость облегчения, и наемница взялась за ломоть хлеба. Наверное, корка царапнула горло. Короткий вздох перед тем, как откашляться.

Ей в глотку словно плеснули расплавленного свинца. От шока Керса не могла даже закричать. Она поднесла ладонь к губам, но тело двигалось само, ведомое рефлексами. Легкие вдохнули, и следующий кашель пламенем пронесся по языку, небу, губам и пальцам.

Скрючившись, наемница лежала на подстилке. Сознание упорно не хотело уплывать, оставляя хозяйку мучиться. Керса таращилась во тьму, раскрыв рот и теребя покрытые волдырями пальцы. Нечеловеческим усилием воли она заставляла себя замереть, потому что лишнее движение могло привести к боли. И к еще одному языку пламени из ее рта.

Четвертая стихия тоже нашла выход.

Жила-была Печка. Скучала все лето без дела, дожидалась холодов. Дом над ней посмеивался: «Ты и так всем помогаешь. Кот Митрофан с тебя не слезает, дети хозяйские по выходным ему компанию составляют. Не майся зря!» Печка успокаивалась, но ненадолго. Начинала снова вздыхать.

И вот наступила осень. Дни стояли прохладные. Зазвали хозяева целый дом гостей. Истопили печь, баню подготовили. В ход пошел чай из самовара. Печка нарадоваться не могла. Митрофан, правда, немного осерчал. Дети шумели и не давали отоспаться. Одного мальчика он цапнул, на второго нашипел — угомонились.

Веселье не утихало весь день. А под вечер дочка хозяйская Нюша, самая озорная, начала прыгать с Печки на кровать. Взрослых не слушалась, а потом силы не рассчитала и ударилась ногой при приземлении. Разревелась, пнула Печку и закричала: «Плохая! Лучше б тебя вообще не было!»

Р-раз! — и пропала из комнаты Печка. Стоят люди, диву даются. Нюша и про ногу больную позабыла, но плакать пуще прежнего взялась. «А кот-то, Митрофан где?» — кричит хозяйка. Слышит в ответ из-под кровати мурчание, хоть слов и не понимает: «Мур, здесь я, мур-р, никуда не делся!»

Повздыхали гости и разъехались. Вмиг стало в доме холодно. Включили обогреватель, но куда ему с Печкой тягаться. Так и промерзли всю ночь, спали под тремя одеялами.

Наутро Митрофан проснулся от какого-то громкого звука. Сначала не разобрал, потом понял: Нюша. Трубит, как слон из телевизора. Кот лениво приоткрыл глаз — девочка сидела рядом. «Что за люди пошли, ей-богу!» — подумал он и стал ласкаться. Как-никак, утешать умел лучше всех.

Нюша примолкла, принялась кота хватать за хвост. Он чуть-чуть потерпел, а потом все же вынул коготки-сигналы. Сработало. Митрофан потянулся, зевнул, собрался убегать. Но девочка не выпускала его из рук. Обернулась по сторонам — нет никого. Взрослые с утра пораньше во дворе трудились.

Тихонько зашептала в розовое ухо:

— Митроша, помоги!

— Мур? — кот сделал вид, что ничего не понял.

— Я знаю, что ты умеешь говорить. Слышала как-то ночью вас с Печкой.

— Му-у-у-р-р? — возмущенно сверкнули зеленые искорки в глазах.

— Ну ладно, я знаю, что это нехорошо. Но больше меня никто не спасет. Надо возвращать Печку.

— Увер-р-р-рена? Мур!

— Ур-ра-а-а, заговорил. Котик, миленький, выручай!