С понтификами по белу свету. Записки участника папского пресс-пула - страница 2

Ровно в десять под звон колоколов собора Святого Петра к нам вышел высокий худощавый священник в очках и пригласил в свой кабинет. Это был главный папский церемониймейстер монсеньор Пьеро Марини, епископ Мартиранский, всегда стоявший по правую руку Иоанна Павла II во время торжественных служб и потому всем хорошо знакомый благодаря телевидению и фотографиям в газетах. Просторный и светлый кабинет с окнами на площадь Святого Петра был «выкроен», как нам объяснили, из бывшей опочивальни папы Юлия II, на стенах сохранились остатки старинных красочных фресок школы Рафаэля.

Рассевшись за большим круглым столом, мы обнаружили, что нас ровно двенадцать человек, «наверное, по числу апостолов», – в шутку предположил немецкий журналист Эрих Куш. Впрочем, и это заблуждение скоро рассеялось. «Я пригласил вас, господа, – по-гоголевски начал речь епископ, – чтобы передать личную просьбу святого отца. Каждый год Страстная неделя переживается верующими как важнейший этап в жизни христианской церкви, а крестный ход с участием понтифика у подножия древнего Колизея – его кульминация. В этом году, в развитие экуменических идей «молитвы мира» в священном городе Ассизи (она прошла 24 января 2002 года с участием иерархов всех церквей и религий, присутствовала и делегация Московского патриархата), Папа Войтыла решил предложить журналистам из разных стран написать тексты размышлений для каждой «остановки» крестного хода (согласно римскому толкованию Евангелия, их было на крестном пути четырнадцать).

Тут и выяснилось, что двое из приглашенных находятся за границей и потому не смогли явиться на это совещание. Воцарилось растерянное молчание. Наконец я решил, что нужно как-то реагировать: «Ваше Преосвященство, разве для того чтобы стать автором подобного текста, необязательно быть католиком?». Епископ с готовностью возразил: «Отнюдь нет, имеются прецеденты: два года назад, например, размышления на Страстную пятницу написал православный». «Кто же именно?» – поинтересовался я. «Святейший Патриарх Константинопольский Варфоломей», – последовал ответ.

Тут же раздали «памятку автора» и брошюры «Крестный ход» за три прошлых года. Епископ пояснил, что тексты должны быть представлены в двухнедельный срок, написанные верлибром на итальянском языке, и предложил провести жеребьевку. Он лишь предупредил, что хотел бы поручить женщинам подготовить те эпизоды, где речь в Евангелии идет о женском участии (их три), остальные – по выбору. Я, конечно, вытащил из вазы бумажку с надписью «Иуда». Речь шла о второй остановке, т. е. о предательстве Иуды. И тут я вспомнил об одном замечательном стихотворении на эту тему (написанное Пушкиным «Подражание итальянскому», пересказ поэмы Франческо Джанни).

Текст пришлось, конечно, сократить и предложить в качестве эпиграфа. Что и было сделано путем механического соединения двух первых и двух последних строк стихотворения, обратно переведенных на итальянский язык. Остался лишь небольшой, но выразительный и связный эпизод на тему «Диавол–Иуда». Так произведение Джанни благодаря Пушкину вернулось на родину:

Надеюсь, что ни Франческо Джанни, ни Александр Сергеевич Пушкин на меня не были бы в обиде за вынужденное препарирование их текста: смысл, кажется, остался. Впрочем, у итальянцев на этот счет существует поговорка: traduttore-traditore (переводчик-предатель)!

Когда вечером в Страстную пятницу на площади у Колизея над 300-тысячной толпой паломников со свечами и факелами раздались из репродукторов пушкинские строки, я мысленно поблагодарил Ватикан и лично епископа Марини «за вклад в пропаганду творчества» нашего великого поэта.

Крестный ход предварил и завершил молитвой сам Иоанн Павел II, восседавший на троне на высоком склоне Палатинского холма. Пройти по “Via Dolorosa” вокруг древнего амфитеатра, на свою Голгофу, он на сей раз физически не смог.

Многим гостям и участникам пасхальной церемонии раздали изящно изданную брошюру