С прибоем на берег - страница 13

- А как же с ним получилось, мама?

- Обыкновенно. Погнал машину напрямик через реку. А лед был уже плохой, вот и не выдержал. Наверное, под хмельком он ехал, иначе бы не сделал подобной глупости… Я же, когда из больницы выписалась, комнатенку нашу сдала, обратно к маме переселилась. С ней и жила до тех пор, пока не встретила Валериана Дмитриевича. Остальное все тебе известно. Скажу только, что, если бы не Валериан Дмитриевич, никогда не быть мне врачом. Он и кашу тебе варил, и штанишки твои стирал. В три годика ты заболел диспепсией, так у Валериана Дмитриевича брали кровь и тебе переливали. Так что с тех пор вы стали кровными родственниками…

- Эта женщина, сестра отца, она жива? - спросил Юрий.

- Его сестра? Прости меня, Юра, но я не знаю. Она еще однажды приезжала через год, а потом, когда Валериан Дмитриевич усыновил тебя, я попросила ее в письме оставить нас в покое. К ее чести, она оказалась умной женщиной, все поняла и больше нас не беспокоила.

- Это же жестоко и несправедливо, мама! Она ведь моя родная тетка, тем более одинокий человек!

- Пусть жестоко, но это было необходимо. Мы думали прежде всего о тебе. Постой… Ты говорил, что Старковым все рассказала какая-то женщина. Неужели это была она?

- Я же говорил, что та женщина работала вместе с тобой в больнице!

- Да, верно. Я запамятовала. Медперсонал у пас часто менялся, трудно предположить, кто мог сделать такую подлость.

- Разве это подлость, мама?

- А что же еще, по-твоему?

- Это правда. Пусть горькая для меня, но правда.

- Это как раз тот случай, когда правда является настоящим злом.

- Значит, лучше сладкая ложь?

- Все это высокопарные слова, Юра!

- Пусть… Скажи, ты не забыла адреса моей тетки?

- Адрес я не забыла. Коли тебе так хочется, пиши…

У Федора Ермоленко душа, как говорится, нараспашку. Уже через несколько дней после знакомства Юрий знал всю его родословную. И про то, что дед Федора в гражданскую войну был рядовым бойцом у легендарного начдива Пархоменко, а в Великую Отечественную сам командовал дивизией и погиб возле родного города Киева. И о том, что отец Ермоленко тоже кадровый военный, подполковник, сотрудник Киевского горвоенкомата.

- Понимаешь, Юрко, - откровенничал Федор, - передо мной никогда не стояло вопроса о выборе профессии. Все было заранее предопределено - продолжать семейную традицию. Но когда в училище поступил, тут и заело. Оказалось, что не приучен я к дисциплине. После домашних вольностей в казарме мне небо с овчинку показалось. Взысканий нахватал, как паршивая овца репьев. Да и способности мои оказались более чем скромными. Хвосты за собой с курса на курс тащил. А теперь не сладко приходится мне с таким теоретическим багажом…

Страшно огорчился Ермоленко, когда новый комбат временно поселился в общежитии. Гвардии майор Родионов вставал ровно в шесть и в любую погоду отправлялся на спортплощадку. Его примеру последовали другие офицеры. Федор же за лишние полчаса утреннего сна готов был пожертвовать завтраком. А теперь и ему приходилось, ворча, заводить с вечера будильник.

- Скоро на мне, как на весеннем зайце, жиринки не останется, - сокрушенно вздыхал он.

- Вот и хорошо, - подзадоривал товарища Юрий. - Десантнику лишние килограммы вовсе ни к чему.

Поначалу Русакова даже забавляло то, что Федор любил щегольнуть в разговоре броским сравнением. Неуклюжего человека называл слоном в посудной лавке, бережливого - скупым рыцарем, разговорчивого - ветряной, мельницей. А однажды, когда гвардии капитан Миронов в присутствии других взводных отчитал Ермоленко за упущение по службе, тот постучал согнутым пальцем себе по лбу и буркнул:

- Омниа меа мекум порто…

- Чего? - резко обернулся к нему командир роты.

- Все мое ношу с собой, товарищ гвардии капитан! - тотчас перевел свою латынь Федор.

Все прыснули, и даже сам Миронов не смог сдержать улыбки.

Федор первым поздравил Юрия, когда тому присудили переходящий вымпел.

- Есть в тебе, Юрко, флотская косточка! - сказал он. - Я вот кадровый офицер, а третий год похвастать нечем. Числюсь хроническим середняком… Послушайся моего доброго совета, оставайся в армии насовсем. Не знаю, был ли ты хваленым инженером, только взводный из тебя мировой получается!