С сердцем не в ладу - страница 17

— Вот нужные вам сведения! — воскликнул вихрем влетевший чиновник. — Я списал с копии квитанции: «Поль Леле, авеню Терн, 96». Подождите, я напечатаю адрес, так будет понятнее.

Он ликовал, этот превосходный человек, посылая Марею многозначительные улыбки и отстукивая двумя пальцами адрес.

— Что-нибудь серьезное? — спросил он.

— Кража, — ответил Марей.

— Все в порядке, — радостно заключил чиновник, — считайте, что ваш вор уже пойман. Желаю удачи, господин комиссар.

Пойман? Как бы не так! И все-таки у Марея радостно забилось сердце, он ощутил хорошо знакомый ему прилив надежды, так всегда бывало в начале расследования. Он даже говорил порой: «Расследование смахивает на флирт!» Марей бросился на авеню Терн, это было рядом. Первый этаж дома 96 занимала табачная лавка. Марей прошел по коридору, отыскал консьержку, сидевшую в своей каморке в обществе белого кота и портняжного манекена.

— Поль Леле? — медленно повторила консьержка. — Поль Леле? Нет… Здесь таких нет.

— Может быть, это родственник или друг одного из ваших жильцов?

— Я знаю свой дом, — сказала старая женщина, смерив посетителя взглядом поверх очков. — Здесь никогда не бывало Поля Леле.

Марей не стал настаивать и вошел в табачную лавку. Хозяин ее тоже ничего не слыхал о Поле Леле. Он знал всех своих клиентов, у него только постоянные. Так вот, ни разу ни от кого из них ему не доводилось слышать этого имени. «Тем лучше!» — чуть было не крикнул Марей. Раз не существует Леле, значит, след, нарочно запутанный, был правильным. Отправитель письма принял меры предосторожности, чтобы помешать розыскам. Следовательно, он их опасался. И значит, письмо играло определенную роль в происшедшей драме!

Марей вышел из лавки, сел в машину. Он поедет в уголовную полицию к Бельанфану. Может быть, Бельанфану удастся отыскать на конверте отпечатки пальцев. После незнакомца к конверту прикасалось такое множество людей: почтовый служащий, сортировщики, почтальон, Сорбье!.. Но Бельанфану случалось «читать» наполовину стертые отпечатки. У него было особое чутье. И он умел выжать все возможное из луп, микроскопов, из самых последних достижений химии. Площадь Звезды, Елисейские поля, площадь Согласия. Марей выехал наконец на набережную и прибавил скорость. Небо совсем очистилось. Воздух был теплым, ласковым. Время от времени о ветровое стекло ударялось какое-нибудь насекомое. Сверкающие автобусы, набитые иностранными туристами, следовали один за другим мимо Лувра. А ведь достаточно по неосторожности или из простого любопытства отвинтить колпачок… и произойдет несчастье. А в самом деле, каким образом это обнаружится? Люди внезапно начнут падать, словно сраженные молнией, или будут слабеть в течение многих дней, а то и недель? Надо как можно скорее установить это. А если Бельанфан обнаружит подозрительный отпечаток? Но, прежде всего, как отличить нужные отпечатки от ненужных… Впрочем, на что же тогда картотека? Может быть, удастся обнаружить уже зарегистрированный отпечаток? Один шанс из тысячи! Если же и этот последний шанс улетучится, дело кончено. Придется искать другую ниточку, а другой ниточки нет! Марей в мгновение ока восстановил в памяти завод, двор, свидетелей… Весь этот огромный следственный материал был бесполезен. Улик нет, подозреваемых тоже нет. Попробуй все это объяснить патрону!..

Марей поставил машину, пригнувшись, прошел низкую арку уголовной полиции. Он не был честолюбив, но неудач не любил, а насмешливая ирония директора всегда выводила его из себя. Фред ждал его.

— В чем дело? — спросил Марей. — Неприятности какие-нибудь?

— Нет. Я просто хотел предупредить, что он желает вас видеть.

Фред ткнул пальцем в потолок. Потом, понизив голос, добавил:

— Там начальник канцелярии министра.

— И давно?

— Минут сорок пять.

— Хорошо. Возьми этот конверт… за уголок, осторожно. Отнеси его Бельанфану. Пусть сейчас же займется им. И пусть найдет, слышишь, Фред? Надо, чтобы он нашел. Иначе я горю… можешь передать ему это.

Люилье, начальник уголовной полиции, — человек еще молодой, с выправкой спортсмена, волосы стрижены бобриком, глаза ярко-голубые, жесты резкие, а говорил он всегда тщательно подбирая слова, чтобы они звучали как можно внушительнее. И никогда не улыбался. «Он только с виду хмурый, — отзывался о нем Марей. — А на деле ничего, хороший малый». Люилье представил комиссара молодому человеку лет тридцати, державшемуся с очень важным видом.