S-T-I-K-S. Москва - страница 76

Мир в глазах перевернулся, я пошатнулся, но с трудом смог устоять на ногах. К горлу подступил ком, но я уже начал приходить в себя, и перестал раскачиваться, как какой-то мертвецки пьяный пешеход. Собравшись, я двинулся вперёд. Трава вела себя просто удивительно, хрустела и ломалась под ногами, и была твёрдой, в отличие от своего нормального состояния. Этот необычный звук разгонял тоску однообразной, безжизненной пустоши, что тянулась до горизонта, на стыке резко переходя в голубизну неба, лишённого любого намёка на хоть самое мизерное облачко.

Теперь моя задача, по плану проверки, что мы с Васильком обсудили, прохаживаться туда-сюда, ведь в походе за черноту мы не будем сидеть на попе ровно, так что даже если это ни на что не влияет, но при испытании времени пребывания в черноте нужно активно шевелиться. Придётся пройти около семидесяти километров по степи, а потом ещё десять с гаком по лесу до ближайшего нормального участка и, скорее всего, это займёт не менее суток. Местность — пресечённая, а мы с грузом.

Пока не знаю, как нам достичь этих результатов или сократить время. Но когда Василёк активно выбирался в черноту ещё в самом начале, с первоначальных, жалких пары минут пребывания, он смог натренироваться до полноценных, уверенных, получаса. Может путём таких вот тренировок удастся чего-нибудь достичь, сравнимого с необходимым временем.

Размышляя о планах на будущие тренировки, я и не заметил, как прошло уже больше получаса, а я продолжал спокойно прохаживаться туда-сюда. Чёрная трава уже настолько втопталась, что совершенно перестала хрустеть, и нам с Васильком, что на всякий случай сидел по близости со своим пулемётом, стало гораздо легче болтать.

И не просто болтать, я старался хотя бы в теории, передать ему те знания, коими обладал, и которые стали невероятно полезны для любого человека, что перенёсся в этот мир. Тактика малых групп и полевая медицина, тонкости в обращении и обслуживании оружия и прочее, и прочее, даже способы завязывания шнурков на берцах, между прочем очень важный аспект современной войны. Да и Василёк смотрится сущим идиотом, со своими бантиками, завёрнутыми за голенище, которые периодически вываливаются от туда, и болтаются как какие-то сопли.

И времени на болтовню хватало, как это не поразительно, но лишь спустя пять часов, проведённых в черноте, мне стало как-то неожиданно тяжело передвигаться. Ноги довольно стремительно, буквально за полчаса налились свинцом, и хотелось где-нибудь присесть, немного передохнуть.

— Двигаться нужно ёлочкой. Практически везде. Это значит что ты смотришь туда, куда несмотрю я, в таком случае, если группа большая, направляя оружие в разные стороны по очереди, это выглядит как ёлка, от того и название пошло. Мы с тобой, в большинстве случаев будем действовать так: я контролирую справа, ну а ты, соответственно, слева, тогда тебе реже придаться мучатся с переходом плеча, — не выдержав, я прервал свой немного сумбурный, монолог, — сейчас, погоди, я отойду на секунду.

Большой булыжник, неведомо как занесённый в эту степь невероятно манил меня. Подойдя к нему, я сразу уселся, и почувствовал себя гораздо лучше. Фу-ух. Можно хоть ноги наконец-то вытянуть и расслабиться. Спустя пару минут глаза без моего ведома, слиплись, и я заснул, не обращая внимания на удивлённые окрики Василька.

— Санёк! Ты как, живой?! — кто-то хлопал меня по щёкам, что отдавалось невероятной болью в гудящей голове.

— Харе меня хлестать! — простонал я, сплёвывая хрустящий песок, что стоял на зубах, — Василёк, дай воды, хреного что-то.

Спустя мгновение в руку уткнулся бок фляжки своим тканевым боком в тёмно-зелёном чехле. Прочистив горло, и даже полив немного на лицо я пришёл в себя.

— Чего стряслось? — поинтересовался я у Василька.

— Да ты вдруг прервался, ушёл к камню, сел и не реагируешь, — махнул напарник рукой в сторону глыбы, — ну я заволновался, а потом вспомнил, в одной из групп так человек погиб, который так же испытывал, сколько там можно продержаться. Рванул вот, вытащил тебя, а ты лежишь и в себя не приходишь, мне даже сначала показалось что пульса нет, но только потом понял, чувствительность у меня из-за того что кожа огрубела, пропала. По дыханию понял, что ты жив.