С улыбкой хищника - страница 5

В вестибюле госпиталя к Громову вышел доктор Черемных.

– Как здоровье пациента? – спросил Громов.

– Идемте, – тихо сказал доктор. – Я проведу вас в палату. Его состояние очень тяжелое.

Они вдвоем прошли по коридору, поднялись на лифте на третий этаж, дошли до двери палаты и остановились.

– Вы сами все увидите, – сказал Черемных. – Сейчас находится между жизнью и смертью, я бы сказал … – он запнулся.

– Что? В каком он состоянии? Что его поразило? – спросил Громов.

– Я не знаю, и забудьте все, что я вам сказал, – он оглянулся, словно он не хотел, чтобы кто-то его услышал. Видя, что они вдвоем в коридоре, продолжил:

– Ни между жизнью и смертью, – шепотом сказал доктор. – Я бы охарактеризовал его состояние … Тело его погибло или почти погибло, но его сознание еще борется.

– Поясните, доктор, что значит «погибло»? – спросил Громов, понизив голос, он решил тоже не говорить громко.

– Вы все поймете, когда взгляните на него.

Доктор открыл дверь палаты, и они вошли. Борис Иванович лежал на койке у стены, других пациентов не было. Громов и доктор подошли к койке. Борис Иванович лежал неподвижно, его лицо побледнело, щеки впали, и от этого они казались слегка темными, под глазами виднелись черные пятна. Но самое страшное и невероятное, это глаза. Веки были наполовину закрыты, виднелись мутные глаза, как у покойника.

– Обратите внимание, – начал доктор, – его зрачки расширены.

Громов нагнулся над своим начальником, и с состраданием и болью посмотрел на его глаза.

– Что происходит, доктор?

– Я не знаю, для меня это загадка, – он развел руками. – Пульс есть, но слабый. Мы к сердцу подсоединили датчики, вот видите, осциллограф справа.

На экране прибора чертились изогнутые линии синусоиды.

– Скачки на экране тоже странные, – продолжал доктор. – Ночью был приступ, мы его чуть не потеряли. Состояние критическое, но главное, я не знаю причины такого столь скорого ухудшения здоровья. Я знал его, он регулярно ходил в спортзал, вел здоровый образ жизни, и тут на тебе. Я собираюсь показать его одному профессору, моему учителю, надеюсь …

В этот момент прибор, что находился справа, запищал монотонным звуком. Громов и доктор почти сразу повернули головы к прибору, где вслед за кривыми, появилась одна сплошная горизонтальная линия.

– Сердце! – закричал Громов.

Началась суматоха, вскоре в палату вбежали четверо людей в белых халатах и приступили к реанимации. Громов стоял в стороне, и с ужасом наблюдал за работой врачей.

– Разряд! Еще разряд! – кричал доктор Черемных.

– Мы его теряем! Все.

После нескольких безуспешных попыток возобновить работу сердца врачи опустили руки и стали вокруг больного, словно похоронная бригада. И вдруг, на экране появилось, хоть и слабое, изображение – прямая превратилась в всплеск кривой. Все глянули на экран.

– Он жив! – закричал доктор Черемных.

И в этот момент кривая вновь погасла, уступив прямой линии.

– Надо дать еще разряд.

– Невероятно.

Но не успели врачи что-либо предпринять, как на экране вновь появился слабый всплеск, затем он погас и вновь появился. Казалось, сердце или прибор издевались над врачами. В конце концов, Черемных не выдержал и дал приказ наблюдать за столь странным поведением работы миокарда. Все наблюдали, Громов отошел от стены и подошел ближе к прибору, ему показалось, что всплески на осциллографе ему что-то напоминают. Они были регулярными, но появлялись через разные промежутки времени, а спустя некоторые период повторялись вновь.

– Что это значит? – недоумевая, спросил один из врачей-реаниматоров.

– Это не похоже на работу сердца. Оно как будто …

– Хочет что-то сказать нам, – дополнил Громов.

Черемных бросил взгляд на Громова, потом посмотрел на пациента, тот лежал без движений, а сердце все рисовало странную кривую на приборе. Громов сосредоточился на экране, ему показалось, что он уловил странный ритм непонятных всплесков кривых на осциллографе. В палате наступила тишина, все смотрели на прибор.

– Линия, всплеск, всплеск, – произнес тихо Громов, – линия, всплеск.

Все по-прежнему молчали, и с недоумением смотрели на прибор, слушая странные слова Громова.