С вечера до утра - страница 22

Паук харпактес яростью своих атак и длинным телом похож на хорька. Днем он тоже под камнями отсиживается или под корой, в сплетениях птичьих гнезд, а по ночам пиратствует. В разбойном походе вытягивает перед собой длинные передние ножки, словно слепой, идущий ощупью. Как встретит кого-нибудь, сейчас же неуловимо быстро снимет с него мерку: каков встречный и в высоту, и в ширину. Если мерка получится чересчур велика, паук моментально дезертирует — как ветром его сдувает в темноту.

Бывает, толком еще не сразу он разберется, кто перед ним, тогда дозорные ножки деревенеют и упираются в незнакомца, точно оглобли, не давая ему приблизиться.

Но когда харпактес решается напасть, он делает это без промедлений, яростно и побеждает даже пауков одного с собой роста.

По тем же темным углам и потолкам, где гуляют ощупью харпактесы, охотятся по ночам, обороняя свой тыл щитом, и пауки-гиены. Но щит их — не длинные деревенеющие в испуге ноги, а нечто более гибкое, хотя и не менее надежное.

Герпиллус — паук глянцевито-серый, роста среднего, хищности умеренной, днем отдыхает за пыльными картинами, в щелях потолков и стен. Ночь — его время: он выползает и промышляет сонных мух, комаров и безбожную моль, которая так неуважительно обращается с дорогими нашему сердцу костюмами.

Если в темноте паук невзначай наскочит на того, кто крепко может его побить, сейчас же резво удирает, прикрывая поспешное отступление импровизированным щитом. На бегу высоко вверх вздымает свое брюшко и, из стороны в сторону его раскачивая, поразительно быстро испускает из него клейкие нити, слипающиеся в широкую ленту — паутинное заграждение!

Кузен герпиллуса (в эволюционном смысле) — паук драссодес — хищности непомерной! Он светло-бурый, с розовой подкраской, гладкий и гибкий. Он не гиена — пантера среди пауков! Больше того — тигр! Никто из самых сильных пауков в смертельной схватке с ним не победит, ибо боевая тактика и оружие драссодеса так же коварны и опасны, как у гладиатора ретиария,^>[9] метко бросавшего накидную сеть.

Днем под камнями, в сухой траве или в опавшей листве, переварив обед и впечатления от минувших боев, сопутствуя мраку, выходят ночью драссодесы на добычу. Горе восьминогому, которого этот паучий тигр повстречает на пути!

Даже если это огромный по сравнению с ним паук канифло, драссодес не отступит. Два паука-гладиатора замрут на мгновение лицом к лицу: канифло — тяжелый, массивный, вооруженный будто бы и шлемом, и щитом, и длинным мечом, а ретиарий драссодес, такой на вид беззащитный перед врагом, пусть и быстрый, пусть и с сетью, которую он сейчас выбросит, но, право же, очень уж мал и легок.

Канифло в угрозе поднимает сильные передние лапы, раздвигает могучие хелицеры-мечи. А драссодес вытянул перед собой слабые в таком противоборстве ножки, чтобы предупредить преждевременный бросок врага. Затем следует маневр молниеносный и вначале непонятный. Драссодес быстро с фланга обходит противника и, описав вокруг него полукруг, кидается ему сзади на спину. Неуловимый укус в затылок — и тот мертв.

Этот обходный маневр и атака с тыла так стремительны, что не сразу можно понять, что произошло. А произошло вот что: когда паук-ретиарий обегал вокруг паука-секутория,^>[10] он выкинул из паутинных желез широкую клейкую ленту. Словно боевую сеть, предварительно заземленную, накинул ее на ноги врага с той стороны, с которой вокруг него обегал. Ноги в секунду связал и, прежде чем на спину врагу прыгнуть, еще раз заземлил свои путы.

Одна паучиха драссодес таким эффективным оружием за два дня победила (в садке у одного исследователя) не менее пятнадцати крупных и сильных пауков!

Ранней весной, в апреле, драссодесы с юностью расстаются и, возмужав, ищут по ночам уже не добычу, а самок, которые в эту пору еще невинны и природой к роли матерей не подготовлены. Женихов такое положение нисколько не расстраивает, а даже, пожалуй, радует. Паук-самец, считая себя в одностороннем порядке помолвленным, немедленно заявляет свои права на будущую жену примерно так же, как золотоискатель на свой прииск. «Столбит» находку: затягивает юную невесту паутиной. В этой шелковой упаковке паучиха линяет последний раз, созревает. И вот, не успев и дня перезреть в «девках» и даже проявить (по причине слабости после утомительной линьки) своего обычного дурного нрава, забронированная с малолетства паучиха становится матерью.