Садыя - страница 9

Сережа поежился, словно прочитал неположенное. Марья встала:

— Я пойду.

Он не задерживал. Все равно разговор не клеился.

Добыча нефти обычно проходит две стадии. Сперва скважины фонтанируют: в пласте достаточно заложено движущей силы — газа или водонапорной энергии. Но вот наступает период «увядания». Нефти еще много, но пласт не отдает ее на поверхность земли, как бы прижимает. Природные силы исчерпаны. И тогда «гаснут» фонтаны, уступив место глубоким насосам. Иной раз такое Садыя замечала и в людях. Энергии хоть отбавляй, а вот «отфонтанируют», встретятся с трудностями — и обмякнут, отойдут в сторону. Садыю всегда это удивляло.

Только что закончилось заседание бюро горкома партии. Не расходились еще: тревожило наболевшее.

— Я все же просил бы вас, товарищ Бадыгова, — начальник строительства Лебедев морщился, тоскливо смотрел в сторону, — я хотел бы пойти на нефть, в производственный отдел.

«Нюни распустил или запала не хватает…» — подумала Садыя, уставшая от заседания. Лебедев ей надоел со своими просьбами о переходе на другую работу; в голове еще сидела мысль о людях, которые сначала «фонтанируют», а затем «гаснут».

— Мнение горкома есть определенное… работайте. Пятнадцать домов, хлебопекарня, баня, магазин должны быть сданы в срок. Мы же не в куклы играем, товарищ Лебедев!

— Я никогда не играл в куклы. Но подвоз стройматериалов не от меня зависит. А сообщениями подорожных строить не будешь.

— А жаль, что в детстве не играли в куклы. Надо бы поиграть, чтобы теперь заниматься более взрослыми делами. Вы прохлопали, а теперь хотите, чтобы я за вас составы подавала?

Садыя улыбнулась: «Гаснут фонтаны, уже нужны глубокие насосы».

Лебедева оттеснил Ибрагимов, второй секретарь горкома; он нервно теребил полу добротного пиджака.

— Мы вынуждены на фонтанных скважинах устанавливать штуцера малого диаметра, чтобы задержать приток нефти. Транспорт не успевает вывозить нефть из пределов республики.

На стене, рядом с широченными листами ватмана — геологической картой нефтяного месторождения, — висела другая, самодельная, с нанесенными Садыей пунктирами, обозначающими магистральные трубопроводы. На север — до Перми, на запад — до Горького, на Ярославль, Рязань, Москву…

— Что будем делать, товарищ Бадыгова? Восемнадцать новых скважин. — Панкратов, начальник управления, медленно ходил по кабинету, как бы рассуждая сам с собой. — Обычно, ну, нашли нефтяную залежь. Наступает период изучения — долгий, я бы сказал, период. Определяются ее размеры. Шаг за шагом, от скважины к скважине буровики подходят к границам месторождения. Когда-нибудь достигнешь контура, и можно составлять план разработки по всем правилам геологической науки. Годами складывалась такая практика. Слишком дорого пришлось бы платить за каждую ошибку. Но вот здесь, у нас, все перевернулось, все не так. Начиная с Шугуровского участка, никто не может угнаться за разведчиками. Широта охвата… — Панкратов иронически улыбнулся: — Помнишь, Садыя Абдурахмановна, речку Степной Зай, как переправлялись и как вы вместе с поклажей угодили в воду?

— Помню, Илья Мокеевич.

— Я ведь вас тогда вытаскивал.

— Вы…

И опять зашагал Панкратов, продолжая как бы про себя:

— Нефть идет половодьем, Камой. Да-да, рекой. И никто не поспевает принимать ее. Александр Муртазович, память ему вечная, как сейчас помню, однажды протянул мне образец породы, только что вынутой из скважины, и сказал: «Каково!» Я показал работникам обкома. Смотрели — ничего примечательного не было в осколке песчаника. А для меня этот темный шершавый камень тогда был очень ценным подарком. Как сейчас помню, завернул я его бережно в бумагу, и сразу проступили пятна — маслянистые ржавые пятна, а по душе были. Значит, вон куда пробираются нефтяные пласты! А теперь нефть идет половодьем, Камой. Да-да, рекой. И никто не поспевает за ней.

— Товарищ Панкратов, лирические отступления — дело приятное, но о поэзии позаботятся другие люди; для них она — мать родная, а для нас — нефть! — перебивает Ибрагимов.

Панкратов, широко расставив ноги, останавливается у карты. Лицо его, широкое, с глубоко сидящими хмурыми глазами, улыбчиво: от природы такое.