Сага о бездарном рыцаре 7 - страница 28
Ицуки поднял брови.
Признаться, он не ожидал отказа, ведь они оба оставались в выигрыше: Икки получал долгожданное избавление от притеснений, а Ицуки — и все Куроганэ, которых он представлял — сберегал репутацию и сохранял порядок в системе блейзеров.
— Я много думал, — продолжил Икки. — Наверное, ты считаешь меня досадной помехой, ведь я живу не по твоей указке, а прокладываю собственную дорогу. Так было, есть и будет. И, наверное, стоило бы разойтись раз и навсегда. Но… когда я выбирал лёгкие пути? Я же Икки Куроганэ. Вот и сейчас я хочу остаться семьёй, и я останусь!
«Порой я и сам удивляюсь, почему до сих пор люблю тебя. Но люблю же. И буду грустить, если мы станем чужими людьми. Так зачем мне давить все эти тёплые и светлые чувства? Правильно, незачем! Лучше я снова пойду тебе наперекор и сохраню их — это мой окончательный ответ!» — рассуждал он.
— Точно? — откровенно недоумевая, спросил Ицуки. А ведь обычно он идеально контролировал свои чувства.
Икки не собирался менять решение, которое пусть и было эгоистичным, но шло от самого сердца.
— Ну… Конечно, ты думаешь, что я неслух, совершенно отбился от рук…
— Я про другое, — перебил Ицуки и повторил вопрос. — Ты уверен?
— Э?
«Ты». Ицуки напрямую обратился к нему, спросил его мнение.
«Почему?» — растерялся Икки.
— Я глава рода Куроганэ, — продолжил Ицуки. — Это означает, что я обязан хранить порядок среди рыцарей Японии. Так было решено в тот момент, когда я родился. Меня воспитали таким, такой путь я избрал, и я не знаю, что лежит за его пределами. И не хочу знать. Каким бы тернистым ни был твой путь, как бы ты ни обливался кровью, я не смогу поддержать тебя, никогда не смогу. Пусть ты и вошёл в восьмёрку лучших рыцарей страны. Вот такой я человек. Ты хочешь, чтобы у тебя был такой отец?
— …
На секунду Икки представил, каково пришлось его отцу.
Отцом Ицуки был Гэмма Куроганэ, сын Великого героя Рёмы Куроганэ. Рёма ратовал за отмену старых правил рода, однако Гэмма, консерватор до мозга костей, сговорился со старейшинами, которые ненавидели Рёму, сместил отца с поста главы рода и добился его частичного изгнания.
Позже у Гэммы родился сын, которого он назвал Ицуки, как бы говоря: «Будь суров и строг ко всем и каждому. Таков долг всех Куроганэ».
Детство Ицуки сложно назвать нормальным. Гэмма и старейшины с первых месяцев жизни вбивали ему в голову свои принципы и идеалы. Без всякой жалости они уничтожили хрупкого мальчика и выковали из него Железнокрового — воплощение беспощадного, бескомпромиссного закона.
Однако даже они не смогли до конца выжечь из него человечность, поэтому Ицуки предложил непослушному сыну не мучить друг друга, а просто разорвать все связи и мирно разойтись.
«Вот только… если бы отец действительно хотел изгнать меня, то не поинтересовался бы моим мнением. — Икки посмотрел в глаза Ицуки и невольно улыбнулся. — Он заботится обо мне. По-своему, с оглядкой на идеалы рода, долг перед страной, ответственность за блейзеров и бог знает что ещё, но всё-таки. И… это такая топорная, такая неуклюжая забота! Нет, мы с ним точно отец и сын, ведь я точно такой же!»
— Конечно, хочу, — кивнул он. — Отцы и дети не всегда живут душа в душу. Отцы насильно прививают свои идеалы. Сыновья не слушаются их и идут по своему пути. Это постоянное противостояние двух сторон. И порой оно выливается в настоящие сражения. Эта история стара как мир.
Ицуки ненадолго прикрыл глаза, обдумывая ответ Икки, потом вздохнул и приподнял уголки губ в едва заметной улыбке.
— Да, ты прав, это извечное противостояние отцов и сыновей. Наша история не стоит того, чтобы заводить разговор об изгнании.
«Он понял, чем я руководствовался, и простил меня за все те ужасные вещи, что я совершил. Мой сын вырос…»
И тут ожил громкоговоритель.
— Восстановительные работы завершены. Второй матч третьего раунда начинается через пять минут.
Участникам следовало пройти в комнаты ожидания.
— Ладно, мне пора, — попрощался Икки и развернулся, чтобы уйти.
— Икки, — остановил его Ицуки, сделал небольшую паузу и сказал. — Ты вырос отличным человеком.
Икки смущённо засмеялся и убежал. По дороге он думал: «Я знаю, почему я не возненавидел отца. Просто какой-то уголок сердца догадывался, что его жестокий приговор: „Ты ни на что не годен. Вот и не высовывайся“ — был всего лишь ширмой. Он не отражал его истинных чувств. Не зря же отец назвал меня Икки Куроганэ!»