Сага о бездарном рыцаре 7 - страница 37
— !..
Как только лже-Эдельвейс взмахнула мечом, целясь в голову, Икки задействовал все мускулы, мгновенно разогнался до максимальной скорости и, держа Интэцу обеими руками, ударил самым быстрым из своих тайных искусств — Райко.
Он увидел проблеск победы именно в положении рук.
Как и сказала Сара, Двукрылая владела мечом несравнимо лучше, но только в общей перспективе. Если же обратиться к частностям, то есть к одним и тем же приёмам, всё менялось.
Девайсом Эдельвейс были два меча, девайсом Икки — один, то есть боевой стиль у них был разный, а значит отличались слабые и сильные стороны.
Двухклинковый стиль заточен под атаку. Это стальной вихрь, подавляющий врага количеством ударов, но сами они не так сильны и быстры, как удары в одноклинковом стиле.
Достаточно сузить процесс боя до первых ударов дуэлянтов, и…
«Преимущество будет у меня!» — мысленно воскликнул Икки.
— Ха-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Белоснежный клинок яркой линией перечеркнул вечернее небо, рассёк кожу на лбу Икки и чуть-чуть погрузился в череп…
Но к этому моменту чёрная катана уже врубилась в тело лже-сильнейшего рыцаря и развеяла его обрывками бумаги.
— Он разрубил её!!! Куроганэ одним ударом разрубил пусть и фальшивую, но саму Двукрылую Эдельвейс! Один удар — и той разницы сил как не бывало! — едва не срывая голос, заорал Иида.
— Да ладно, серьёзно?!
— Он и правда победил!
— Бладлили осталась без щита! Это конец!
Зрители бесновались от восторга. А Сара…
— Не может быть… — ошеломлённо выдавила она.
Она ничего не смыслила в фехтовании, поэтому не понимала, как её Эдельвейс могла проиграть.
Икки же считал такой результат закономерным.
— Ты никогда не держала меч в руках, поэтому твой образ сильнейшего в мире мечника был обычной пустышкой. Но мой Интэцу не такой. Он — моя душа. Когда я выбрал путь рыцаря, то решил, что отныне моя жизнь будет не в сердце, а в моём мече. Он содержит саму мою суть.
Может, на фоне могущественной Двукрылой Интэцу и казался тоненькой зубочисткой, но он был настоящим, хранил его мечту — когда-нибудь стать таким же, как Рёма Куроганэ; его решимость — не сворачивать с избранного пути, несмотря на давление со стороны отца; его чувство долга — за рыцарей, которых он поверг на пути к вершине; и самое важное — обещание, которое он дал любимой девушке.
— Настоящий воин состоит из трёх важнейших компонентов: духа, техники и физической формы. Твоей подделке недостаёт двух из них, поэтому я не могу проиграть ей, — добавил Икки и пригнулся. — Победа будет за мной!
Он распрямился подобно выпущенной из лука стреле и понёсся к Саре, намереваясь закончить их противостояние.
— Куроганэ атакует! И быстро!
— !..
А Сара так и не отошла от потрясения. Она просто стояла и растерянно перебирала в голове варианты. У неё практически не осталось магии, то есть красок для Пурпурной карикатуры, не было образа сильнее Двукрылой.
«Я… Я больше ничего не могу! Я проиграю! Но ведь Некоронованный сказал: „Если в третьем раунде победишь ты, я стану твоей моделью. Но если ты проиграешь, то навсегда отстанешь от меня“, — вспомнила она. — То есть он не будет позировать мне, а значит картина папы останется незаконченной…»
Сара объехала весь мир, наконец-то нашла идеального кандидата и практически сразу потеряла его. Она знала, что образ Икки навсегда засел у неё в голове, и другого такого она уже никогда не отыщет. А раз не отыщет, то и к отцовской работе больше не притронется.
Кровь заледенела от нахлынувшего ужаса.
«Нет! Я не хочу этого!»
Картина была единственным, что связывало их с отцом. Она не могла порвать эту тонкую ниточку.
Точнее, так было в самом начале. Но потом Сара научилась рисовать и, что важнее, получать от этого удовольствие, отточила технику до предела, прославилась на весь мир и в итоге осознала.
Она завидовала отцу.
Половину жизни она пыталась заполнить пустоту в центре холста, тысячи раз поднимала кисть и всегда проигрывала.
Вообще говоря, картина с выжигающим демонов Мессией была написана неважно, техника хромала, цвета вызывали сомнения, однако она источала практически осязаемый жар, который только усилился после смерти автора. И вот этот самый жар Сара не могла повторить.