Сага о йорге (СИ) - страница 4

— Эй, Драгер-Змей! Ты мне привез с юга жену? — кричал старик, составив рупором ладони, подрагивая голыми икрами. — Эй! Вы! Где моя доля добычи? Где моя невеста — черноволосая южанка?

Хьярны хохотали и тыкали пальцами в сумасшедшего.

Ульриха-блаженного, по прозвищу Унмаген-Безживота в поселке почти не трогали; только мальчишки иногда били палками, загоняя в дальние скалы, тренируясь для будущих сражений, или женщины бросались камнями, когда блаженный крал у них еду. Об Ульрихе говорили, что старик уже одной ногой в других мирах, потому что его ум украл коварный Лукав.

Из корабля начали сгружать военную добычу. Замелькали бочки, мешки, оружие, домашняя утварь; даже живую корову прихватили пикеры в каком-то из ограбленных поселков на южном побережье и переправили через все Китовое море, привязав за рога к мачте драгбота. Отдельно вывели на берег с десяток южан, мужчин и женщин: теперь за пленников потребуют выкуп, а пока им повесят на шею медное кольцо — тарм и заставят таскать камни для хейдриков, чистить золу из очагов и выгребать гнилую рыбью требуху. За кого не будет выкупа — отправят в гард, к свиньям, козам и коровам, под руку суровой коровьей повелительницы — великанши-знахарки Вигдис.

— Ага, вот моя баба! — закричал Ульрих, подбегая к молодой пленнице, бесстыдно задирая ей сзади юбку. Блеснуло голым телом. Увидев такое, из толпы рабов сразу бросился молодой человек со следами запекшейся крови на лице; но, получив от охранника удар тупым концом копья в грудь, захлебнулся и упал, сложившись пополам. Пикеры сразу бросились к нарушителю спокойствия, подняли на ноги, осмотрели — нет ли раны; даже, смеясь и дурачась, стряхнули пыль с его одежды. Видно было сразу — это не просто пленник, а очень кто-то очень ценный, как минимум, какой-то знатный саарский барон или иерим, за которого заплатят кучу золота.

Наконец с борта корабля под радостные крики односельчан спрыгнул на берег сам ярл Хьюго Драгер.

— Мы вернулись с удачей! Хвала Одрику! — хрипло воскликнул ярл и вскинул вверх стрид — боевой топор. Воины-пикеры, а за ними и все, кто был на берегу, вместе грянули, напугав скальных голубей:

— О-Одрик!

Поднимаясь на берег, ярл взглянул на небо, потянул даже носом ветер и приказал воинам быстрее разгружать и крепить драгбот. Но, видимо, не почувствовав тревоги, Хьюго обратил иссеченное шрамами, вечно мрачное лицо к встречающим, посмотрел на молодых хьярнок, восторженно вглядывающихся в прибывших воинов, и в его водянистых желтых глазках промелькнуло что-то торжествующее и озорное. Поднявшись на скалу, поравнявшись с Ульрихом, ярл, вдруг сделав стремительный выпад, плечом столкнул старого дурачка в море.

— Ну-ка, остудись! Наверное, всех баб перещупал, пока мы воевали! — осклабился ярл, показав белые и острые клыки, отчего стал похож на улыбающегося рыжего медведя. Односельчане взорвались смехом и одобрительными возгласами.

Ярл вальяжно повернулся к нескольким собравшимся отдельно седобородым старцам:

— Эй, хьярны! Наварили пива для героев?

Старейшины, как один, подобострастно осклабились, жадно следя глазами за богатствами, которые выгружали из корабля, важно цокая, и кивая головами от удовольствия.

Ульрих-Унмаген, не по своей воле ухнув под холодную волну, долго взбирался на скользкие камни, пытаясь выбраться, еще больше напоминая мокрую птицу. Скользя, срываясь, падая в воду снова и снова, блаженный вызвал все новые взрывы хохота у соплеменников. Кто-то бросил ему конец веревки:

— Скорее, Ульрих, не успеешь! Твою чернявую отдадут Строби Слепцу!

Боги на небе, скорее всего, тоже усмехались, потягиваясь после сна, почесывая бока и зевая от скуки, принюхиваясь к запахам из кухни, угадывая, что сегодня готовят к ежедневному пиру.

И все было бы хорошо. Однако, как только поселок накрыли сумерки, небесный купол над головами хьярнов, которые едва собрались устроить пир в честь удачного набега, вдруг раскололся небывалой, страшной вспышкой молнии. Через мгновение удар грома потряс скалы. На горе загорелась сухая сосна. Вслед вспыхнуло еще: неизвестно откуда, из какой грозовой тучи вырастали ветвистые огненные линии, гася вечерние зори и разрывая на куски небосвод. Раскаты грома нарастали, еще и еще, и скоро превратились в сплошной оглушительный рев.