Сахарная кукла - страница 9

– Как на комиссию по делам несовершеннолетних, – подумал он, глядя в зеркало.

– Костюм хороший! – буркнула тетя. – Неблагодарный!..

Тяжело вздохнув, мальчик оправил отутюженные лацканы, провел руками по непривычно коротким клочьям волос и проклял день, когда его мать поддалась на уговоры его папаши.

– Как думаешь, граф скинет мне телефон своего портного? Если у него попросить? – спросил он, пытаясь скрыть стыд.

– Ральф, я прошу тебя, – взволнованно прошептала тетя. – Держись подальше от Штрассенбергов. Особенно, от графской четы. Я очень тебя прошу.

– Да прекрати ты, – не выдержал Ральф. – Хватит уже! Феодальное право отменили, ты слышала? Мы им давно уже не рабы! Их титулы теперь ничего не стоят! Если не нравится, пусть сидят в своем маленьком, отгороженном от быдла, мирке!

Тетя надулась и молча вышла из дому, даже забыв проверить, выключен ли газ.

Когда Ральф явился к церкви, на него даже не взглянули.

Рослые, похожие люди, – блондины самых разных оттенков, – стояли на площади и возбужденно переговаривались, будто бы на конфирмацию собрались. Он сам был уже метр восемьдесят пять, но среди них вдруг ощутил себя недоростком. Тетушка все еще дулась и тут же ушла, буквально вытолкнув его из машины.

Их осмотрели; внимательно. Не признали и тут же возобновили свои беседы.

Слегка оробев, Ральф обошел толпу и встал под деревом, подальше от посторонних. Он чувствовал себя тем, кем был – низкосортным дерьмом и очень жалел, что он не остался дома.

Ральф все еще обдумывал безболезненный способ самоубийства, когда в его плечо ткнулся чей-то палец.

– Ш или Л?

– Что? – Ральф обернулся.

– Штрассенберг или Ландлайен?

Перед ним стоял рослый очень светлый блондин, примерно его же возраста. Вот только был хорошо пострижен и его черный костюм был сшит по мерке и на заказ. Он был широкоплечий, как Ральф, узкобедрый, но с более мощными квадрами. То ли наездник, то ли футболист. Белозубый, красивый, с темными ресницами и бровями… Смазливый он был. Очень даже. Но Ральфу незнакомец чем-то понравился, хотя он и не мог объяснить чем.

Ральф улыбнулся. Стрижка была дерьмо, но зубы от природы были отличные. Не хуже, чем у блондина.

Возможно, при других обстоятельствах, он ответил бы на вопрос. Они посмеялись бы. Обменялись списками предков… Озвучили бы названия элитных школ и спортивных клубов. А после, предложили бы друг другу партию в теннис или пару кругов верхом.

Увы, они были в двух разных измерениях, хотя и стояли на одной плешивой лужайке под одним деревом.

– Ни то, ни то.

– Боже, неужто – верующий? – парень насмешливо округлил голубые глаза и перекрестился.

Он в миг окинул взглядом его костюм, прическу, сделанную тетушкиной подругой, – и тоже сделал для себя выводы. Ральф видел это в его глазах. Поэтому удивился, когда блондин, как ни в чем ни бывало протянул руку.

– Филипп. Ш.

– Ральф, – представился он. – Дитрих.

– Дитрих – как-то вскользь, непонятно, пробормотал Филипп, не сводя задумчивого взгляда с его лица. Фамилия ему явно ничего не сказала. – Такое чувство, я тебя где-то видел, но не могу вспомнить где.

– Вряд ли, – ответил Ральф. – Встречу с одним из Ш., я бы не забыл!

Филипп собирался что-то еще сказать, но тут все снова заколыхались при виде черного седана с хромированной решеткой. Крошечная беременная женщина замахала кому-то сверкающей от бриллиантов рукой и тощий юноша, похожий на бледную тень Филиппа, послушно шагнул на свет.

Машина остановилась. Выскочил щеголеватый шофер и галантно распахнул дверцу.

Оттуда высунулась женская рука, тоже в кольцах, – оперлась на руку шофера; Ральф затаил дыхание, как все остальные. Рука принадлежала очень красивой, хотя и зрелой, даме лет сорока. Ральф затруднялся точнее определить ее возраст, но уловил сходство с Мишель Пфайфер в фильме «Звездная пыль». Он невольно приоткрыл рот: затянутый в платье бюст женщины, клал на все законы природы и гордо стремился вверх, слегка покачиваясь, когда она шла.

Настоящие!

Все внутри Ральфа жарко и по животному вдруг отозвалось. Смутившись, он сунул руки глубже в карманы, как делал, во время «животных» приступов и начал думать о мертвых щенках.