Саи Баба Аватар (История Боговоплощения) - страница 69
Садхана (духовное или йогическое упражнение) раскроет вам вашу истинную сущность, единую с Богом. Но будьте осторожны; садхана может поощрять гордыню или зависть как побочный продукт успеха. Вы вычисляете, сколько времени занимаетесь садханой, и у вас возникает искушение смотреть свысока на того, чей успех меньше. Вы горды тем, что написали имя Бога, возможно, десять миллионов раз; вы рассказываете об этом, как только представляется случай, чтобы другие восхищались вашей верой и силой духа. Но это — не те миллионы, которые идут в зачет; это — чистота души, которая является результатом искреннего сосредоточения на этом Имени. Вы должны быть уверены в том, что ваша садхана не становится похожей на черпание воды из колодца решетом. Так вы не достанете никакой воды, независимо от того, сколько раз вы вытащите решето наверх. Ваши пороки — это отверстия в решете. Храните душу в чистоте, храните ее в целости. Все религии призывают человека очистить душу от злобы, алчности, ненависти и гнева. Все религии протягивают дар Милосердия как награду за успех в этом процессе очищения. Понятие превосходства и недостойности возникают только в душе, пораженной эгоизмом. Если кто-то утверждает, что он выше или что его религия более святая, это служит доказательством того, что он утратил самую суть своей веры. Садхана выявит единство во вcex основных учениях всех религий.
Сатья Саи Баба
18. Небесная гончая
Я спасался бегством от Него по лабиринту Моей собственной души.
Френсис Томпсон
Саи Баба сказал, что мы приходим к нему только тогда, когда он зовет нас; и логично предположить, что он зовет только тех, кто готов. Однако, иногда оказывается, что сами они не знают, что они готовы. И когда земное это слышит зов, оно склонно спасаться бегством, ибо это — предупреждение о его собственном неминуемом уничтожении. Эту ситуацию можно понять как бегство собственного «я» от голоса «сверх-Я», изображенного аллегорически Френсисом Томпсоном в его поэме «Небесная гончая».
Г-н Вему Мукунда был отличным студентом, изучавшим современную науку в индийских университетах. Потом он продолжал проводить исследования в области ядерной физики и техники в аспирантуре университета графства Стратклайд в Глазго (Шотландия), после чего работал в институтах атомной энергии в Англии. Таким образом, он стал сыном Запада, веткой, оторванной от древа своей родной духовной культуры.
Однако он не был счастлив в этой пустой жизни Запада, где технический прогресс был богом, а вечеринки с коктейлями — ритуалом. Ее губительная для души неадекватность поразила его подобно титаническому удару, когда его брат и сестра умерли в Индии. Вопросы об истинном смысле жизни и смерти молотом стучали в двери его души. Но где были ответы? Разум физика-ядерщика не мог найти их в храме или церкви.
Он все больше разочаровывался в своей профессии физика-ядерщика; эта отрасль имела, без сомнения, практическое значение для человечества в качестве производителя энергии, но ее оборотной стороной было возможное уничтожение мира. Периоды самоубийственной депрессии нависали над Вему подобно черной туче. Единственным, что спасало его, было регулярное погружение в нежную музыку вины, инструмента, на котором он играл с тех пор, как был ребенком. Теперь вина стала его утешением в мрачном мире без любви.
Затем произошел первый из ряда странных случаев. Он жил в Лондоне и однажды председатель Королевского Шекспировского общества пригласил Вему к себе домой посмотреть на вину его жены, требовавшую некоторого внимания. Он согласился и был привезен туда машиной с несколькими друзьями. Вина, как он обнаружил, была в очень плохом состоянии, со скрученной кобылкой, расстроенными ладами и другими повреждениями. Он не мог извлечь из нее ни одной чистой ноты. Но он чувствовал, что ему хотелось бы починить инструмент, и предложил забрать его домой с этой целью.
По пути домой его друзья хотели побывать на занятиях по бхаджанам, проходившим в доме д-ра Дакшинамурти. Вему не интересовался Саи Бабой, хотя его родители давно были последователями Саи Бабы из Ширди, но он едва ли мог отказаться пойти с друзьями, в чьей машине он ехал. Он подумал, однако, что бхаджаны были в честь Ширди Саи.