Самозванец. Повести и рассказы - страница 22
Когда он проснулся, было уже светло. Где-то неподалеку уходили в тишину поезда.
— Как, еще не?.. — пробормотал он и вылез из палатки.
Он был один. Его спутники исчезли вместе с вещами, оставив у костра немного незначительного мусора.
Вундер опустошенно смотрел в уголья и думал: «Они переместились без меня. Без меня... Очевидно, я недостоин. Может быть, из-за того, что они настоящие, а я — нет?» Взгляд Вундера упал на продолговатый прямоугольный предмет, валяющийся на стоптанной траве. То был блок жевательной резинки со вкусом корицы. На коробке было крупно написано синими буквами: «SPICE» (см. сочинения Фрэнка Херберта). Вундер-Атридес взвыл нечеловеческим голосом и убежал.
Неизвестно, как он добрался до города... Хозяин долго сокрушался, что «...этот идиот не обнаружил записки, оставленной на видном месте».
Потом Хозяин объяснял Вундеру про розыгрыш, но спятивший окончательно Вундер так до конца в это и не поверил. Он сгинул где-то в московской метелице, безумный, покалеченный, а жизнь обрушивалась у него под ногами, как взорванный железнодорожный мост.
Это случилось за три месяца до появления в Квартире Виталика. Виталик очень опасался, что и над ним могут позабавиться так же. Он воображал даже, что визит Кирри был своеобразным началом, зачином этого действа. Но, глядя в ласковые глаза Хозяина, Виталик успокоился. Как жертва он интересен не был. Вероятно, Кирри действовала по собственному капризу.
Узнав о том, что Виталик был Кирри травмирован, Хозяин довольно посмеялся и еще раз вспомнил о ГЕРОЛЬДЕ и о том, как остолбенело стоял Вундер, не стирая дождевых капель с лица.
Сегодня день был полон событий. Во-первых, стиральная машина. Виталик вместе с Пашей Грабовым привез ее домой на санках. Машина, пожертвованная Хозяину сердобольным «пойнтом», не работала. Уна, вооружившись циклопической отверткой и кошмарными плоскогубцами, разобрала ее по косточкам. Обнаружилось, что с колеса слетел приводной ремень. Вдвоем с Виталиком они поставили ремень обратно и собрали ее. Но тут же обнаружили, что забыли вставить какую-то деталь. Они опять демонтировали агрегат и опять собрали. А потом разобрали и собрали уже просто так, тренировки ради. Виталик мог это делать с завязанными глазами, как «калашников» на учениях.
Человек в костюме писателя. Какой мощный символ!
Женщина без костюма (с надеждой). Где?
Человек в костюме писателя. Мальчик с автоматом — символ здоровой сексуальной агрессии.
...А во-вторых, в самый разгар учений в квартире возник Звездный Странник — Дима Широевский.
Странник являлся человеком, без сомнения, одаренным. Он рисовал, писал стихи, за сверхкороткое время овладел гитарой и начал сочинять песни, весьма даже недурные. Они нравились Виталику больше, нежели бурнинские «зонги», в коих было слишком много нервной эмоции и самогонного вдохновения. Творчество же Широевского, по крайней мере на этом этапе, приближалось к идеалам отвлеченного эстетизма.
Шура Морозов считал Диму «дивнюком из дивнюков». Однако нужно отметить, что повернутый на «мирах» Дима Широевский к жизни реальной был приспособлен здорово.
Придя на Квартиру поздней ночью, Странник ложился спать именно на тот участок лежбища, где Виталик постелил для себя чистое белье. Разбудить и поднять его не удавалось. Вскочив поутру, Широевский быстро пожирал продукты, не требующие особого приготовления, — сардельки, рыбные консервы, тушенку — и оставлял всех прочих обитателей без горячего обеда. Когда на него гневались, он разводил мослатые руки и удивлялся искренне: «Ну что ж такого? Разве можно из-за такой ерунды орать на живого человека?»
Пару раз бдительный Агасфер ловил его на краже белья, но Хозяин почему-то к Страннику благоволил и не позволял его обижать. И только потом, когда Широевский приведет наркоманку с Арбата и запрется с нею на «едине», не пустив туда Уну, а наутро там найдут флакон с иглой от шприца, — только тогда Странник будет изгнан и исчезнет в метели.
Пока же Дима Широевский в Квартире — гость и пользуется некими правами.
Еще он был гуру. Из породы гуру-мономанов. У него была обычно одна ученица, которая ходила с ним по «впискам» и «мирам», поминутно заглядывая своему учителю в рот. Ученицы менялись где-то раз в две недели.