Самые знаменитые реформаторы России - страница 45

Спектр мнений историков и других просвещенных людей о причинах смуты довольно широк. Одни винят в этом низкий уровень нравственности народа (С.М. Соловьев), другие правящую элиту (К.С. Аксаков), третьи иезуитов и поляков и т.д. Но в любом случае ее основание закладывалось при Иване Грозном. Интересно на сей счет категоричное утверждение Н.И. Костомарова: «Тяжелые болезни людских обществ, подобно физическим болезням, излечиваются не скоро, особенно когда дальнейшие условия жизни способствуют не прекращению, а продолжению болезненного состояния; только этим объясняются те ужасные явления Смутного времени, которые, можно сказать, были выступлением наружу испорченных соков, накопившихся в страшную эпоху Ивановых мучительств».

О предчувствии смуты в обществе задолго до ее начала говорили и другие. Платонов приводит слова из книги английского посла Флетчера, изданной еще в 1591 г., то есть до смерти царевича Дмитрия, в которой дотошный иностранец предрекает трагические события: «Младший брат царя (Федора Иоанновича), дитя лет шести или семи, в отдаленном месте от Москвы (т.е. в Угличе) под надзором матери и родственников из дома Нагих. Но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя».

Флетчер предполагал возможность общественно-политического катаклизма в России, который должен был последовать после прекращения династии Рюриковичей, и причину его видел не в самом факте возможной смерти последнего наследника престола, а в тех предпосылках, которые были созданы при Иване Грозном. «…Он говорит, что жестокая политика и жестокие поступки Ивана IV, хотя и прекратившиеся теперь, так потрясли все государство и до того возбудили общий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно окончиться не иначе, как всеобщим восстанием». Как видим, прав оказался проницательный англичанин.

До сих пор мы рассказывали о реформаторах, оставивших глубокий след в российской истории, которые являлись первыми лицами государства, великими князьями. Это не значит, что рядом с ними не было способных личностей, чьими советами и предложениями они пользовались, задумывая и осуществляя крупные преобразования. Владимиру Святому помогал его дядя Добрыня, Ивану III — его жена византийского происхождения Софья Палеолог, но названные лица, как и другие помощники и соратники великих князей, не проводили самостоятельной политики, не принимали ответственных решений, не являлись авторами крупных преобразовательных проектов. Другое дело священник Сильвестр и Алексей Адашев. Эти выдающиеся деятели раннего периода царствования Ивана Грозного не только существенно влияли на деятельность правительства, но и определяли ее. А между тем оба они были незнатного происхождения и по понятиям того времени, освещенным традициями местничества, не могли претендовать на серьезное значение в великокняжеском окружении.

Приближение Сильвестра можно объяснить его безусловно выдающимися качествами высоконравственного и образованного человека. Он являлся сподвижником митрополита Макария, переехавшего в 1542 г. в Москву из Новгорода. Макарий был главой иосифлян и кружка книжников, члены которого собирали и распространяли произведения русской церковной литературы. Их стараниями появились на свет знаменитые «Четьи-Минеи» — 12-томное собрание житий святых, способствовавшее духовно-религиозному объединению русского народа.

Активное участие в этом труде принимал Сильвестр, оказавшийся позже фаворитом молодого Ивана IV. Романтик Карамзин появление Сильвестра при дворе Ивана связывает с московским пожаром 1547 г. и обличительной речью священника, говорившего, что пожар — это наказание за грехи молодого царя. Карамзин пишет: «В сие ужасное время, когда юный царь трепетал в Воробьевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительный мужик, именем Сильвестр, саном иерей, родом из Новгорода, приближился к Иоанну с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка, и гласом убедительным возвестил ему, что суд божий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного; что огонь небесный испепелит Москву… Раскрыв святое писание, сей муж указал Иоанну правила, данные вседержителем сонму царей земных; заклинал его быть ревностным исполнителем сих уставов… потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел чудо: Иоанн сделался иным человеком; обливаясь слезами раскаяния, простер десницу к наставнику вдохновенному… Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления…»