Самые знаменитые реформаторы России - страница 5

То, что Русь должна была склониться к какой-то сильной религии, становилось очевидно самому Владимиру, его окружению, близким и далеким соседям, каждый из которых был заинтересован в принятии именно его веры, а не какой-либо другой.

При дворе князя находилось много миссионеров, представлявших различные религии, и Владимир выслушивал их, размышляя, какая из них лучше, больше приемлема для славян. В силу своего расположения между Европой и Азией Русь соседствовала со странами различных религий. Обычно религии навязывались побежденным победителями, но такая могучая держава, каковой к концу X в. стала Киевская Русь, должна была сделать этот выбор добровольно, самостоятельно. Если бы ее сумела завоевать православная Византия, или католическая Польша, или магометанская Волжская Болгария, или иудейская Хазария, то вопрос с религией решился бы сам собой. Но завоевать Русь ее соседям было не под силу, следовательно, и религия не могла быть насильно навязана.

Судя по предшествующей истории, по военным, экономическим и культурным связям с Византией, Киевская Русь обречена была склониться к принятию греческого православия, но тем не менее летописи и предания говорят о том, что перед Владимиром был трудный выбор, поскольку каждая из возможных религий имела свои привлекательные стороны и недостатки. О борьбе вокруг Владимира и внутри его самого пишут многие историки. Особенно живо повествует об этом Н.М. Карамзин. Приведем его рассказ из «Истории государства Российского»:

«Первые Послы были от Волжских или Камских Болгаров. На восточных и южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала Вера Магометанская, утвержденная там счастливым оружием Аравитян: Болгары приняли оную и хотели сообщить Владимиру. Описание Магометова рая и цветущих Гурий пленило воображение сластолюбивого Князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и запрещение пить вино уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие для Русских; не можем быть без него. — Послы Немецких Католиков говорили ему о величии невидимого Вседержателя и ничтожности идолов. Князь ответствовал им: Идите обратно; отцы наши не принимали Веры от Папы. Выслушав Иудеев, он спросил, где их отечество? „В Иерусалиме“, ответствовали проповедники: „Но Бог во гневе Своем расточил нас по землям чуждым“. И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других? сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества. — Наконец безыменный Философ, присланный Греками, опровергнув в немногих словах другие Веры, рассказал Владимиру все содержание Библии, Ветхого и Нового Завета: Историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного, искупления, Христианства, семи соборов, и в заключение показал ему картину Страшного Суда, с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: „благо добродетельным и горе злым!“ Крестися, ответствовал Философ, — и будешь в раю с первыми».

Что здесь правда, что вымысел, сказать трудно, но очевидно одно — соседние народы стремились приобщить славян именно к своей религии, и Владимиру выбор представлялся широким, а потому затруднительным.

Н.М. Карамзин далее пишет о совете Владимира со своими боярами, которым он представил на суд сообщения миссионеров различных конфессий. После совета было решено направить посольства в различные страны, чтобы посмотреть на месте — что и как, а затем уже принимать окончательное решение. Даже называется число этих посольств — десять.

У С.М. Соловьева отношение к преданиям о миссионерах и посылке «глядельцев» в иные земли для определения выбора довольно сдержанное. «Владимиру не нужно было посылать бояр изведывать веры разных народов; не один варяг мог удостоверить его о преимуществах веры греческой перед всеми другими. Митрополит Иларион, которого свидетельство, как почти современное, не подлежит никакому сомнению, Иларион ни слова не говорит о посольствах для изведывания вер, но говорит, согласнее с делом, что Владимир постоянно слышал о Греческой земле, сильной верою, о величии тамошнего богослужения; бывальцы в Константинополе и других разноверных странах могли именно говорить то, что, по преданию, у летописца говорят бояре, которых Владимир посылал для изведывания вер: „Мы не можем забыть той красоты, которую видели в Константинополе; всякий человек, как отведает раз сладкого, уже не будет после принимать горького; так и мы здесь в Киеве больше не останемся“. Эти слова находили подтверждение и между городскими старцами, и между теми из бояр Владимира, которые не бывали в Константинополе — у них было свое туземное доказательство в пользу христианства: „Если бы дурен был закон греческий, — говорили они, — то бабка твоя Ольга не приняла бы его; а она была мудрее всех людей“».