Самый красивый мужчина нашего кинематографа, Адель и я - страница 4

– А! Прасковья! Заходи, дочка! – ответила мне Козыриха.

Забавно, да? Мои сугубо городские родители назвали меня Прасковьей. Когда я родилась в моде были старинные имена: Пелагеи, Феклы, разные Силантии… вот и мне «повезло». Нет я не против такого имени, тем более что уже почти за тридцать лет и привыкла. Но все равно я никак не могу понять. Почему у нас в городе популярны имена «деревенские», а в деревне – наоборот? Вот тетя моя звалась Максимилианой, это дед двоюродный начудил. Вычитал, наверное, в отрывном календаре.

И вот я – Прасковья Альбертовна Фогель (по бывшему мужу, от которого у меня только фамилия и осталась) пришла выспрашивать совета у соседки Козырихи о том, как доить корову. А что, звучит вполне!

– Идем, дочуш! – Козыриха закончила свою дойку, поставила подойник с пенным молоком в коридоре. Не забыла прикрыть его крышкой, – Чтобы кошки не влезли, – прокомментировала она.

Адель не ждала меня с подкреплением в виде Козырихи и встретила нас таким же ленивым, безразличным взглядом.

– Адельк! Мать твою! Чего лежишь? Вставай хлевник тебя побери! – с порога запустила в нее Козыриха.

Уши коровы беспокойно дернулись, но она продолжала все равно лежать.

– А ну! – Козыриха хлестко шлепнула ее по боку.

Корова поняла, что шутки кончились и нехотя начала подыматься. Потом Козыриха ловко присела на низенькую скамеечку, зажимая коленками подойник. Скоро тонкие струйки молока звонко ударили по жестяному дну ведра. Женщина попутно успевала все объяснять.

Корова при этом стояла ровненько, слегка отставив ножку, чтобы было удобнее добираться до вымени.

– А можно я попробую? – попросила я.

– Садись, дочуш! – Козыриха живо поднялась, давая мне место.

Я уселась, и попыталась повторить все то, что показала мне добрая женщина. От напряжения у меня тут же пристала футболка к спине, а на лбу выступили капельки пота. Как я ни старалась, но таких бодрых молочных струек мне извлечь никак не удавалось.

– Что ж Симка, тебе не показывала, как корову-то доить? – спросила Козыриха наблюдая за моими мучениями.

Я отрицательно мотнула головой.

– От Лузгачиха! От зараза! Вертихвостка! На курорт ей приспичило! А девке тут мучайся!

Ох, как я была согласна с госпожой Козырихой! Кто бы знал!

– Так я только сегодня утром приехала, не успела она… – попыталась я спасти теткино доброе имя.

– Что ж раньше не приехала? – поинтересовалась соседка.

– Так работа у меня, и так еле-еле отпустили.

– А кем работаешь-то?

– Стоматолог я, зубной врач.

Козыриха надолго замолчала осмысливая, и потом выдала, – Ну значит должна знать как корову доить!

Вот интересно, почему она так решила, что все стоматологи должны уметь доить корову? А главврач вообще должен быть в этом деле ассом? Я представила нашего главврача на корточках под коровьим пузом и захотелось не то смеяться, не то плакать.

Худо-бедно, долго ли коротко ли, а молоко в корове наконец закончилось. У меня было ощущение, что не я не коровку подоила, а наоборот она меня. С непривычки болели и руки, и спина, и ноги.

– Ну вот! Добре! – похвалила соседка. – Ты с ней по строже.

Я вспомнила какими эпитетами награждала в процессе дойки корову Козыриха и покраснела. Эта лексика была мне совершенно несвойственна.

– У меня так не получится… – промямлила я.

– Получится! – безапелляционно заявила соседка. – А в случае чего киек в руку возьми.

– Киек это что? – не поняла я.

– Да вот, – соседка указала рукой на суковатую палку, стоящую в углу хлева.

Я с сомнением посмотрела на эту палку, и подумала, что в моей руке даже этот киек вряд ли станет весомым аргументом, подтверждающим мои слова. С тоской посчитала сколько дней до дембеля…. Оставалось всего ничего еще тридцать дней…

Из дома напротив, где скрылась тетя Маня, таким оказалось «гражданское» имя соседки, раздался грохот крики и ругань. Тетя Маня не скупилась на сочные лексические структуры – видимо кошки все-таки влезли в молоко.

Через неделю наступила «акклиматизация». Я постепенно втянулась в ритм жизни, заданный необходимостью обслуживать всех обитателей теткиной фермы. Меня уже не коробили подъемы в пять утра на первую дойку. Даже стали появляться свободные минуты, когда я могла сходить искупаться на озеро, за теткиным огородом как раз была оборудована пристань, где покачивалось на волнах множество лодок. Там же был и небольшой песчаный пляжок, на который я стала периодически наведываться.