Санаторий - страница 21

– Если не отзовёшься на счёт пять – стреляю, – предупредила Кундри.

– …ждите… я… это… си… лог… – И снова: «уа!… буэ!..»

Голос был женский.

Больше всего Кундри хотелось выстрелить в нежданную незваную попутчицу и припустить, насколько это возможно, бегом, пока не добежали до люка белохалатники. Но половая солидарность, очевидная беспомощность, безоружность и неопасность несчастной остановили её. В конце концов, это могла быть беглянка из женского корпуса или из наряда по кухне. Во всяком случае, на женщине не было белого халата, а была простая незатейливая куртёшка.

– Ладно, бог с ней, – сказала Кундри, опуская винтовку. И скомандовала: – Ходу, мужики, ходу!

Мужики, мало-мальски отдышавшиеся и пообвыкшиеся с вонью, последовали за Кундри.

– Постойте, – крикнула им вдогонку незнакомка. – Я с вами.

И, увязая на каждом шагу, кое-как двинулась следом.

– Дождёмся, – сказал Ездра.

– Зачем она нам? – возразила Кундри.

– Нам без надобности, – отозвался Ездра с недовольством. – Она – себе нужная. И богу, наверно, тоже, раз он её сохраняет.

– Я не бог, – буркнула Кундри. – Мне-то она на кой сдалась?

– А если на ней жучок какой-нибудь? – предположил Иона. – Чтобы отследить нас.

– Не было у них, это, времени такое замутить, – уверенно сказал Ездра. – Ждём.

Кундри, которая по праву считала себя главной как минимум на этом отрезке пути неодобрительно прищёлкнула языком. Остановившись на секунду, решила всё-таки показать норов и снова двинулась вперёд, бросив: «Догоните, в общем».

– Ты кто? – спросил Ездра, когда женщина кое-как дошлёпала до них и остановилась, тяжело переводя дыхание.

– Психолог, – выдавила она.

– Психолог? – изумился Ездра. – Это что за зверь такой? Что-то мы тебя сроду не видели. И не слыхивали даже про такое чудо.

– Вы и Самого сроду не видели, – ответила женщина.

– Теперь уже видели, – возразил Иона.

Она ничего не сказала, только многозначительно и криво усмехнулась, но в темноте они этого увидеть не могли.

– А зачем вы с нами? – спросил Иона.

– Мне прямо здесь рассказывать? – съязвила женщина.

– Это верно, – хмыкнул Ездра. – Идём.

Из коллектора выбрались спустя не меньше чем два, а то и три часа движения в вязком смраде. Повалились тут же в мокрую траву и хлябь и просто дышали, дышали, дышали, постанывая от наслаждения. Потом, правда, распробовали, что воздух здесь, в топях, не много-то вкусней, но не перестали жадно его хватать.

Санаторий остался далеко в стороне, но поскольку Гадские топи представляли собой болотистую равнину, ещё можно было рассмотреть на горизонте торчащую водонапорную башню, огрызок караульной вышки и блеклые пятна крыш.

– Неужели ушли? – произнёс Иона.

– Нет ещё, – сказала Кундри. – Если смотреть с водонапорной в бинокль, мы тут как на ладони. И снайпер, думаю, тоже до нас дотянется. Идти надо.

– Удивляюсь я на тебя, деваха, – улыбнулся Ездра. – Откуда ты такая взялась?

– Я всегда была. А взялась – вот она, – Кундри кивнула на психологиню. – И мне тоже интересно, откуда, а главное – зачем. Но сейчас выяснять не будем. Поднимаемся и идём.

Иона посмотрел на Ездру: как он воспринимает то, что Кундри, кажется, решила взять командование на себя.

А Ездра, похоже, никак не воспринимал. Молча поднялся и пошёл вслед за новоявленной командиршей.

– Я иду первая, – сказала та. – За мной Ездра. Потом новенькая. Иона замыкает. Идём шаг в шаг, мы в Гадских топях. – Кундри неприязненно посмотрела на психолога: – Всё понятно?

Психологиня молча кивнула.

При свете дня, при сумрачном, но всё же свете, она оказалась чуть обрусевшей кореянкой. Или вьетнамкой. Или китаянкой. В общем, у неё была типичная внешность пришелицы из тех поднебесных краёв, где утренняя свежесть и восходящее солнце, и мелкие черты этой внешности были лишь слегка укрупнены и утяжелены русским влиянием. Было ей, кажется, хорошо за тридцать, но ведь и в хорошо за тридцать можно оставлять сомнения в своей профпригодности. Вот и она оставляла. Во всяком случае, глядя на неё Иона был склонен сомневаться, и он сомневался: уж очень не пронзительный, не психологический был вид у этой розы Шарона. Быть может именно ввиду её профнепригодности, никто никогда её и не видел. Числилась психологом, а работала какой-нибудь прачкой – прачки такому санаторию гораздо нужней, чем душеведы, очевидно же.