Санаторий - страница 47

После укола как обычно все разошлись. И только Чиполлино оставался рядом – сидел возле койки на стуле, мерно покачивался и улыбался каким-то своим мыслям, или безмыслию. Билась в окно почуявшая недалёкую зиму вялая муха. Она давно уже утратила смысл и волю, она смирилась и приняла, а вся её битва с равнодушным стеклом, за которым стынет осень, – не более чем безысходность.

Иона перевёл взгляд с мухи на Чиполлино. Бедолага продолжал мерно раскачиваться, сосредоточенно уставясь в одну точку где-то правее ножек Иониной кровати. Чипу хорошо – у него нет настоящего. Нет будущего. А главное – у него нет прошлого. В общем, у него нет жизни. Индивидуальности нет. Он – биомасса. Он как тот фантом, про каких говорила Таилиэта. Каким считала себя Кундри. Кончится сон бога, которому все мы снимся, кончится и Чип.

«Но и ты тоже кончишься, когда проснётся Бог», – сказал кто-то внутри Ионы.

Значит, не так, тут же повернул Иона вспять, значит проснётся тот человек, которому снится Чип, и…

«Выходит, и ты тоже ему снишься вместе с Чипом, этому человеку», – перебил голос.

Иона хотел что-то возразить, но мысль, потребная для возражения, внезапно испарилась – это начинала, кажется, действовать инъекция.

– Чиполлино, – позвал он. – Эй, Чип.

– Чип, – улыбнулся тот, переставая раскачиваться и обращая к Ионе свой пустой и прозрачный взгляд. Собственное имя всегда вызывало у Чипа улыбку. Как, впрочем, и всё остальное.

– Видишь, Чип, – осень? – сказал Иона, снова переводя взгляд за окно, на съежившиеся от холода рыжие тополя и вязы. – А скоро зима.

– Зима, – кивнул Чип. – Зима. Скоро.

Наваливалась хмурая вялая тоска, как всегда бывает после укола. Скоро эта тоска перерастёт в тошнотворную сонливую слабость, когда не хочется шевелиться, не хочется думать, говорить, даже дышать. Не хочется ничего, будто ты уже умер. Нет мыслей, нет желаний, нет чувств, а значит, ты действительно мёртв. Но это потом, потом, хотя и скоро уже. А сейчас он – как та муха, что с тупым и безнадёжным упорством всё бьётся и бьётся в стекло. И он даже не вздрогнул, не подскочил, не улыбнулся, когда дверь в палату открылась и вошёл – весь в белом, как ангел вечности – Ездра. В белом халате, с деловитой папкой под мышкой, в солидных очках на носу.

– Эй, эй, эй! – донеслось из коридора раньше, чем Ездра успел прикрыть за собой дверь. – Гражданин, минуточку!

Ездра с солидной вежливостью придержал дверь, отошёл в сторонку, пропуская в палату санитара – грузного, красномордого, вечно потного Ермолаева.

– Вы гражданин по какому поводу? – строго насупился Ермолаев, протягивая руку, готовый уже взять Ездру за рукав и вывести из палаты в коридор, а если понадобится, то и дальше. – Вы как сюда попали?

– Через служебный вход попал, – спокойно отвечал Ездра. – Я из области. Вас, наверное, не проинформировали, любезный.

– Из какой такой области? – хмурился Ермолаев. – Никто мне не информировал.

Произнёс он это не очень уверенно, явно сознавая, что рискует превысить невысокие свои полномочия. Но посторонний в помещениях – это вам… А вот возьмёт он, Ермолаев, да сходит на пост сейчас и поинтересуется, кто пропустил чужака.

– Из области, – повторил Ездра. – Из Ганнушкина.

– Из области, не из области, а документы у вас какие есть? – напирал Ермолаев.

– Вы, любезный, при какой должности тут состоите? – чуть строже сказал Ездра, словно бы начиная терять начальственное терпение. И даже взглядом смерил санитара с головы до ног.

– При санитарной, – опешил Ермолаев и принялся потеть вдвое против обычного.

– При санитарной… – повторил Ездра будто бы в раздумье. – Вы, милейший, вот что… вы найдите-ка мне главврача вашего. Интересно как-то меня встречают в этом заведении… Я вам тут кто?..

– Доктор Сам отдыхает, – сник санитар и забегал глазками, явно желая быть сейчас в другом месте.

– Что значит – сам отдыхает?.. – дёрнул бровью Ездра.

– Самсон, – улыбнулся Чиполлино.

Ермолаев бросил на Чипа быстрый взгляд, кивнул:

– Сам – это, значит, фамилия такая. У зав отделением, – пояснил он гостю. – Кореянка она. Сам Сон Ли. Отдыхает сейчас после ночного дежурства.