Санкт-Петербург на Дону - страница 12
Конечно, после катастрофического для Крыма разгрома при Молодях во время царя Ивана Грозного, когда в три раза меньшая по числу русская армия истребила 100 тысяч человек татар, и домой вернулось только 10 тысяч воинов, ханство долго не могло оправиться. А так как служить в армии у татар, обязан был каждый достигший зрелости мужчина, то ходить в набеги стало просто некому. Но с тех пор прошло уже много времени, дети выросли, а женщины нарожали новых воинов. И это, совсем немногочисленное племя держало в постоянном напряжении огромное Московское царство, Польшу, да ещё и с черкесскими кланами успевало воевать.
Для победы над этим народом требовалось не просто разгромить его армию, а совершенно лишить всяческой возможности армию собирать: разогнать само государство. Этот живой и близкий пример натолкнул Петра на мысль о переходе на призывную армию. Не прямо сейчас, конечно, да и призыв скорее всего не всеобщий, но тем не менее…
Военный совет начал Пётр.
— В общем, предлагаю делать так: всё города и сёла до которых только сможем дотянуться разорим, население угоним, все запасы захватим, — деловито сказал Пётр, — а татарскую армию здесь будем ждать, в Кафе. Очевидно, что три, максимум четыре месяца и татары вернутся в Крым. К этому времени мы должны как следует укрепить город, редуты, то, сё, наши фортификаторы пусть спланируют и поруководят.
— Куда угнанных девать будем? — поинтересовался Головин, — И сколько всего их собирать?
— Девать будем на корабли и в Россию. А там разберёмся. Кого выкупят — отпустим. Православным разрешим остаться у нас или вернуться сюда, но потом, попозже. Остальные, кто согласится — отработает 7 лет где прикажем и свободен, а кто на отработку не согласится — отправим в Архангельск и продадим голландцам как рабов. Но после нашего набега в Крыму должна остаться пустыня. Если нельзя вместе с людьми упереть запасы — лучше сжечь запасы, но людей угнать: будут люди, татары вырастят запасов ещё, не будет людей — не будет ничего.
— Дык, мин херц, может проще поступить: пустить всех в расход, и возиться не надо, — подал голос молчавший до сих пор Меньшиков.
— Есть две причины, почему этого делать нельзя. Первое — масса гниющих трупов по такой жаре может вызвать мор, чуму или ещё какую холеру. А мы планируем здесь зимовать и удерживать за собой и Кафу и Керчь. Второе — убыток! Один раб может стоить 50 фунтов, немало, — терпеливо пояснил Пётр
— Если захватим Гёзлев и Перекоп, татары просто не смогут попасть домой: портов у них больше нет, а по суше только через Перекоп, — выдвинул ещё одно предложение Меньшиков.
— Авантюрно, — не поддержал его Головин, — Гёзлев — отлично укреплён, 24 бастиона через каждые 150 шагов из тёсаного камня. Мощная пятиугольная фортеция. Мы можем там и месяц и два и три воевать. А в Перекопе — воды мало, много войска там не посадишь, а иначе — не удержишь.
— Взяли же мы Азов и Керчь, Бог даст — Гёзлев наш будет, тогда и весь Крым нам достанется, — настаивал Меньшиков.
После этого все присутствующие замолкли и повернули головы в сторону Петра.
— Захватить-то, может быть, мы захватим, но для удержания всего Крыма у нас сейчас просто не хватит флота. Турки ж тоже глядеть как мы тут резвимся не будут, рано или поздно от них прибудут корабли, а у нас и так наша недоморская флотилия уже разделена, часть здесь, часть в Керчи. Действовать будем по татарской тактике: там, где сопротивление сильное, задерживаться не будем, а остальное подметаем подчистую, — подвёл итог дискуссии Пётр.
И началось. Дело пошло с огоньком в прямом смысле. Всё, что не могли унести сжигали. Старый Крым, Карасубазар и Бахчисарай в первую очередь. Набег пошёл сразу по двум направлениям: вдоль побережья и от предгорий в глубь полуострова, поэтому в горы удалось сбежать немногим. Русские же в горы не лезли, чтобы не тормозить операцию и не вляпаться без особой необходимости в тяжёлые горные условия войны. Тем более, что в горах могли оказать и серьёзное сопротивление, так как тамошние мужчины не могли бросить свои виноградники и сады, поэтому на войну не призывались, они даже платили специальный налог за это. Гёзлев, как и предупреждал Головин, оказался крепким орешком и его оставили на потом.