Санкт-Петербургские вечера - страница 53
Нелегко понять, как столь глубокий мыслитель мог позволить вульгарному предрассудку ослепить себя до такой степени, что не сумел верно оценить самые очевидные истины. Добродетельные люди, — говорит Бертье, — погибали. — Но ведь никто еще, по-моему, не утверждал, будто порядочные люди должны обладать исключительным правом не умирать вообще. Никому теперь неведомо, где они обитали на земле. — Во-первых, что за важность? Разве гробницы злодеев более известны, чем могилы людей добродетельных — при прочих равных условиях в смысле происхождения, положения в обще
стве и образа жизни? Неужели Людовик XI или Педро Жестокий были богаче и знаменитее Людовика Святого или Карла Великого?>05’ Разве Сугерий и Хименес>06’ не жили безмятежнее, а после смерти не пользовались большей славой, чем Сеян или Помбаль?>(|7) Ну а то, что следует у Бертье далее о привилегии здоровья и долголетия, есть, пожалуй, одно из самых страшных доказательств действия всеобщего предрассудка именно на те умы, которые, казалось бы, более всего способны его избежать.
Но с о. Бертье произошло то же, что и с Лейбницем; то, что случается со всеми подобными людьми: они сами себя опровергают, делая это с достойной их таланта силой и ясностью, а что касается о. Бертье — то и с проникновенностью, достойной того учителя, который на путях духовного знания приближается к самому Фенелону. Во многих местах своих сочинений он признает, что даже земное счастье неотделимо от добродетели, что наши страсти суть наши палачи, что величайшее счастье заключается в величайшем милосердии, и что если бы существовал на земле град евангельский, то был бы он достоин восхищения ангелов, и что надлежало бы все покинуть ради того, чтобы узреть этих блаженных смертных.>6 Исполненный подобных идей, он обращается в одном месте к самому Господу и говорит ему: «Так верно ли, что помимо того счастья, что ждет меня в иной жизни, я еще могу быть блажен в это^» Прошу вас, прочтите духовные сочинения этого высокоученого и святого мужа — там вы легко найдете те места, которые я имел в виду. И я уверен: вы будете благодарны мне за то, что я познакомил вас с этими книгами.
Кавалер. Признайтесь честно, дорогой сенатор: вы решили меня соблазнить, чтобы приохотить к чтению ваших любимых книг. Ведь этот совет наверняка не относится к вашему сообщнику, который сейчас улыбается. А впрочем, обещаю: если я начну, то непременно с о.Бертье.
Сенатор. От всего сердца призываю вас с этим не медлить. Пока же я могу легко вам показать, как знание и святость, поначалу заблуждаясь и умствуя, подобно толпе, вскоре, однако, под влиянием очевидности возвращаются к истине и сами себя торжественно опровергают.
Итак, перед нами два заблуждения, теперь уже, надеюсь, вполне разоблаченные: заблуждение гордыни, отрицающей очевидное ради оправдания своих греховных возражений, и заблуждение добродетели, которую искушает желание укрепить одну истину, даже если делать это придется за счет другой. Но есть еще третье заблуждение, и его не следует обходить молчанием: речь идет о всей этой бесчисленной толпе, которая без конца толкует об успехах преступления, даже не представляя себе, что же это такое — счастье и несчастье. Послушайте Мизантропа — он будет говорить от их лица:
On sit ce pied-plat,digne qu’on le confonde,
Par de sales emplois s’est poussé dans le monde;
Et que par eux son sort.de splendeur revêtu,
Fait rougir le mérite et gronder la vertu. Cependant, sa grimace est partout bien venue;
On l’accueille, on lui rit; partout il s’insinue;
Et, s’il est par la brigue un rang à disputer,
Sur le plus honnête homme on le voit l’emporter.>(l8) И мы бы не любили театр так сильно, не будь он вечным нашим сообщником во всех грехах и заблуждениях.>75>
Но порядочный человек не должен добиваться чинов «посредством интриг», а тем более — оспаривать их у «подлеца». Люди беспрестанно восклицают: Все должности, все звания, все отличия достаются одним лишь недостойным. Во-первых, это само по себе более чем ложно. А с другой стороны, по какому праву именуем мы все эти вещи благами? Вы, г-н кавалер, только что вспомнили очаровательную эпиграмму: «Он был вполне достоин этого места и, однако, получил его». Если это сказано шутки ради, то она великолепна, но вот с точки зрения разума дело обстоит по-иному. Хочу поделиться с вами одной мыслью, которая пришла мне на ум при чтении проповеди вашего восхитительного Бурдалу, — но боюсь, как бы вы снова не приняли меня за иллюмината.