Санктуарий - страница 13

Готово. Руки безвольно падают, и я чувствую себя опустошенной. Я как спортсмен: мое тело – это моя работа, и такое сложное зелье оставляет меня выжатой. Вот почему у нас, ведьм, есть ковены: ассистенты-немаги, которые делятся с нами энергией.

Харпер наблюдала. Вот только это было не жадное любопытство из ее детства. Не могу понять, что она чувствует. Не хочу понимать. Нечто очень похожее на презрение. Я иногда вижу это в ней, и это глубоко меня ранит. Как будто привыкая не любить магию, она стала ее презирать.

От зелья поднимается легкий туман. Испаряющаяся горечь плывет между нами.

– Ему надо остыть. Оно поможет тебе смириться с тем, что случилось с Дэниелом, чтобы ты смогла начать без него обходиться.

– Обходиться без него? Господи! Кто бы сварил мне эликсир забвения, чтобы я забыла, что он вообще существовал!

Я смотрю на дочь, сила ее горя меня поражает. Я даже не догадывалась, насколько ей нужно это зелье.

– Оно будет готово вечером, – говорю я ей.

– Ну, а меня вечером здесь не будет. Я уеду отсюда на пару дней, подальше от всего этого. Я зашла тебя предупредить.

– Из Санктуария? Что? Подожди…

Я хочу ее обнять, сказать, что бегством от боли не спастись, но она снова уворачивается. Дверь с шумом за ней захлопывается, и я остаюсь одна.

Не всем приемам учат в академии: многим ты учишься еще в старших классах. И один из них заключается в том, что, когда девочка не хочет с тобой говорить, за нее с тобой может побеседовать ее лучшая подруга. По словам присутствовавших на вечеринке, таким «переговорщиком» оказалась некая Беатриз Гарсия по прозвищу «Королева Беа».

– Чем могу вам помочь?

Дом Гарсия – стеклянное творение той архитектурной школы пятидесятых годов, которая в этих местах нафиг испортила цены на недвижимость, сделав ее недоступной для всех нормальных людей. Беа открывает входную дверь с видом президента студенческого сообщества, видящего незваного гостя на клубном вечере. На ней мешковатый свитер с монограммой, косметика наложена безупречно, хоть и не может скрыть припухшие веки. Изо рта торчит палочка леденца, в руке – телефон и… под мышкой учебник криминалистики?

– Готовились к моему визиту? – Я указываю на книгу.

Это шутка, но Беатриз остается невозмутимой. Я пыталась ее немного успокоить. Она потеряла одноклассника и друга детства, а теперь у нее на пороге стоит коп. Но, может, Беа не понимает шуток. А может, просто получилось не так уж и смешно.

– Обязательная литература. Я осенью уезжаю в Коуден: политология и подготовительный курс юрфака. Подождите здесь, пожалуйста.

Она разворачивается и орет:

– Ма!

Стены и полы тут из бетона, так что ее голос отражается эхом.

– Вообще-то я пришла к вам. Я следователь по делу о смерти Дэниела Уитмена.

Она лишь скашивает глаза, будто я настолько ее не впечатлила, что не заслуживаю полноценного фейспалма.

– Конечно. Но я бы хотела, чтобы моя мама присутствовала, если вы не против. Случившееся меня потрясло, и я не хотела бы сказать что-то такое, от чего у кого-то возникнут проблемы.

Когда Беатриз говорит «у кого-то», мой коповский мозг слышит «у меня». Тем не менее это вполне уместное пожелание. И она собирается изучать юриспруденцию. Я как-то наблюдала у подростка истерику из-за штрафа за парковку: он решил, что это лишит его перспектив в юриспруденции.

Джулия Гарсия выходит к дочери. Она одета так, словно ходила вместе с Эбигейл Уитмен по «Саксу» и говорила: «А в черном цвете такое есть?» каждый раз, когда ее подруга что-то покупала. Она поднимает очки на лоб и рассматривает меня.

– Агент.

Без очков ее лицо кажется… знакомым? У меня было такое же ощущение, когда в отделение заявилась Эбигейл Уитмен со своей подружкой Бриджит, но тогда я решила, что просто видела снимки семейства Уитмен. Но фотографий этой женщины я не видела.

– Агент?

– Извините, миссис Гарсия. У меня просто ужасно странное чувство, будто я раньше вас где-то видела.

– Ну, кажется, Тэд Болт говорил Эбигейл, что несколько лет назад вы здесь работали. Санктуарий такой маленький город, что, конечно же, мы должны были неоднократно пересекаться у…