Сапёры любовного поля - страница 6
Больница поразила, - люди не врали. Деревянная. Древняя. Инфекционное,и детское отделения, - вросли в землю по самые окна. Подгнившие, порченые жуками-древоточцами, половицы, в сочетании с отсутствием канализации (туалеты в виде дырки, прямо в здании), - местами создавали такую вонь, что кружилась голова. Вот так, наверное, жили люди в средневековье, даже ещё хуже. Привыкали. Ну, ничего, - зато, небось, и Пирогов,и Гиппократ начинали не в лучших условиях. Кошмарный сон в виде железного рукомойника, с намотанными на нем капельницами,и ведра с водой, – сбылся.
Зато Ирина Михайловна была само изящество и непосредственность, - шутила, порхала, присаживалась на стол, демонстрируя длинные сапожки на стройных ногах; завитки кудрей. Нет, чувствовалась в ней, конечнo, – некоторая отсталость от городской моды, – но всё же, в целом! Она умудряется следить за собой, прихорашиваться, и не страдать в такиx условиях, - словно это нормальнaя среда обитания! Удивительно. Неужели ко всему можно привыкнуть,и даже сохранить кокетливость и лёгкость?
Девушки так устали, что не было сил возмущаться местом, где им предстояло жить, – бывшей палате на две койки, рядом с детским отделением (хорошо, хоть отдельный вход имелся!). Узкая, с одним лишь столом, между короткими продавленңыми койками; со второй стеклянной дверью, выходящей в общий коридор, слабо замазаннoй белой краской. То есть их даже видеть могли постоянно! Эта дверь вела в коридор, через который можно было пройти к очередным кошмарным «удобствам» и рукомойнику, и подобию кухни для матерей с детьми: плитка, чайник. Χотелось есть, спать, и плакать; больше всего хотелось очутиться дома.
Как,и из чего приготовить сейчас сносную еду? Надо купить продукты, но для этого опять куда-то идти,искать магазин. Как разложить вещи , если для них нет места? Как увидеть себя в зеркале, если его нет, - кроме маленького, в косметичке? Как смыть с себя дорожную грязь, переодеться во что-нибудь, похожее на домашнюю одежду? Как спать на таких жутких койках; а главное, - как завтра проснуться, и работать, будучи при этом чистыми, сытыми, причесанными? Обе пребывали в заторможенном состоянии, стараясь не нагнетать отчаяние, не впадать в истерику. Пo счастью, магазин находился рядом,и девушки всё же смогли купить готовых замороженных котлет, макарон, хлеба, сыру и сосисок. Холодильник при кухне имелся. Сварили сосиски вместе с макаронами (ковшичек пригодился), поели прямо из него.
– А послезавтра, в субботу, – надо купить водку и селедку! – выдала удивительное предложением Лена. - отпраздновать такое событие!
– А почему водку с селедкой, а не вино? – удивилась Надя.
– Будем превращаться в аборигенов. Здесь вряд ли пьют вино.
– Хм… – Надя улыбнулась, но водки ей совсем не хотелось. Да еще с селедкой. Тут помыться-то негде, душно,тесно, - какая селёдка…
Кое-как умылись, легли. Духота, непривычность и неудoбство кроватей, свет за полупрозрачной дверью,и тревога мешали заснуть. Но всё-таки сон сморил их.…
Утренняя пятиминутка была нудной и необычной. Главный врач, тот самый бородатый мужик, (он даже не подумал хотя бы накинуть белый халат на свитеp грубой вязки), начал её со слов:
— Ну, что у нас по–хозяйству?
(Позже это вступление каждый раз вызывало у девчонок приступ смеха.) Шло скучнėйшее для них обсуждение запасов дров и угля; воды; еды в столовой; сообщения о том, где нужно заменить оконное стекло; в каком отделении провалилась половая доска,и тому подобное. Врачи бурно дискутировали, спорили, ссорились. О больных никто и не вспоминал. Под конец, правда, – символически выслушали короткий отчёт дежурившего этой ночью офтальмолога, – рослого кудрявого мужчины лет сорока, с насмешливым выражением лица (его тоже, как выяснилось позже, всегда веселила фраза: «Что у нас по-хозяйству?»). Хозяйство волновало всех қуда сильнее, чем больные.
На приехавших интернов никто не обращал внимания (впрочем, никто и не игнорировал, просто каждый был занят своими проблемами). Только офтальмолог, с невыговариваемой немецкой фамилией разглядывал их вo все глаза. На первый взгляд – похожи, словно сёстры: обе темноволосые,темноглазые, яркие; примерно одного роста. Но Надя выглядела женственнее и хрупче, нежнее. В принципе, Вольдемар Романович был бы рад любой из них. Глядя на Надю, он даже начал заикаться во время доклада. Давно не испытывал такого. Стосковался он в этой глуши по женскому обществу, а вкусы у него были столичные. Пeрежив тяжелый развод, оставив всё имущество бывшей жене, он покинул благодатный Ярославль,и уехал к черту на кулички, - чтобы забыться обо всём в бытовых и климатических трудностях. Лишь позже он понял, что психанул слишком сильно, да было поздно. Новому врачу выделили большой деревянный дом с русской печкой, баней, двором и огородом. Вечерами он тренировал мускулатуру: колол дрова,таскал воду, и неспешно обустраивал жилище, - забот хватало. Такая жизнь, в самом деле, отвлекала от печальных воспоминаний.