Сара и Лабиринт - страница 16
Что поделать? Сару посадили Людо на загривок. Хогл с йетти были в ужасе, не представляя, что им делать с такой малышкой. Но Сара не унывала, она весело дала шенкелей Людо своими толстыми ножками в босоножках с заячьими ушками и они втроем продолжили свой путь.
— Пук-пук-пук!
— Сара, если ты хочешь в туалет, так и скажи, — спустя некоторое время нервно заметил Хогл.
— Хогл, это водичка так делает. Красиво! — глубокомысленно заметила малышка. — Смотрите: маленькая собачка и большая собачка!
— Сэр Дидимус! — обрадовался Хогл. — Может, вы нам поможете?
Но сэр Дидимус был непреклонен, похоже, спираль времени напрочь отбила ему память:
— Стоять! Я вас не пропущу. Никто не пройдет через этот мост без моего разрешения!
Хогл попытался договориться:
— Сэр Дидимус — это же я Хогл, а это Людо, неужели вы нас не помните?
— Я вас первый раз вижу и говорю уже второй, а ну, убирайтесь с моего моста! Хотя… эта малышка может пройти, кого-то она мне напоминает, — в голосе сэра Дидимуса послышалось сомнение.
— Это двухлетний ребенок, она не может ходить одна, — попытался пояснить Хогл, а Людо обеспокоено покачал головой, подтверждая слова друга.
— И как же мне поступить? — задумался сэр Дидимус, он явно никогда не сталкивался с детьми.
— Конечно пропустить ее в сопровождении гувернантки и няни.
— И кто же тут гувернантка?
— Я! — гордо заявил Хогл. — А вот и няня, — Людо поклонился.
Сэр Дидимус сменил гнев на милость:
— Ну ладно. Я не могу обидеть такую очаровательную сеньориту и даю вам разрешение перейти этот мост.
Друзья радостно ступили на мост но, сделав несколько шагов, в ужасе остановились — мост ощутимо содрогнулся.
— Сэр Дидимус! Этот мост сейчас рассыплется!
Но сэр Дидимус из прошлого абсолютно об этом не знал и решил, как в прошлый раз, продемонстрировать его крепость.
— Сэр Дидимус — не надо!
Было поздно — мост начал осыпаться. Людо, повелевая камнями, построил зыбкую тропу, по которой они с Хоглом неслись как трепетные лани, а малышка Сара смеялась и хлопала в ладоши, сидя на шее у йетти.
Перебравшись на другую сторону, они вздохнули с облегченьем, как Сара закапризничала:
— Хочу кушать!
Все трое с испугом посмотрели на ребенка, кто знает, чем питаются маленькие человеки, а вдруг гоблинами?!
— Хогл!
Хогл обернулся на голос, но никого не увидел. Он прошел немного вперед и наткнулся на Джарета, тот держал в руках персик.
— Я не буду давать ребенку отраву! — категорично заявил Хогл.
Джарет со смаком откусил от персика:
— А я тебе ничего не предлагал.
— Но ты же можешь тут найти немного еды для ребенка? Нормальной еды, от которой не станет плохо?
Джарет вздохнул с отчаянием:
— Ну почему меня все считают ужасным, я сама доброта, — с этими словами он протянул Хоглу кулечек и поилку.
— Что это?
— Печеньки и сок, дубина.
— Спасибо, Джарет. Ты — самый великодушный король! — Хогл низко поклонился и поспешил к Саре.
— Печеньки! — обрадовалась Сара, но стоило откусить от одного, как девочку сморил глубокий сон.
Часть 8
— Милая, милая Сара! — над девочкой склонился Джарет. Он осторожно взял ее на руки и слегка покачал. — Я бы мог тебя забрать еще давным-давно, но твоя мама говорила, склоняясь над колыбелькой, что любит тебя, каждый божий день: «Моя любимая доченька! Люблю тебя больше жизни!» Люди лгут, Сара, и больше жизни не означает: много, больше жизни не означает: после смерти. Куда подевалась эта большая любовь, когда была тебе так нужна? Угасла вместе с источником, слабым и тленным. Людская любовь — большой обман, большой пшик. Только я буду любить тебя вечно!
Хогл, оттирающийся поблизости и ревниво наблюдающий за действиями Короля гоблинов, язвительно заметил:
— Если бы ты забрал ее тогда, она бы стала называть тебя папой, …«папа Джарет»!
Джарет чуть не выронил Сару, примерив на себя подобный образ, и недовольно посмотрел на карлика:
— Такую речь испортил, весь пафос пропал зря! Какой я ей папа? Я что, так старо выгляжу?!
Хогл хихикнул, опасливо поглядывая на Короля гоблинов:
— Да ты просто древний рядом с этой крохой!
Джарет рассердился:
— Ты видно забыл о Трясине Вечного Зловония? А ну пошел вон! Вообще распоясались! Моя доброта меня погубит!