Сатанджио - страница 8

— Ну, Герасим, бей его! Вот твой враг,— сказал спокойно Мисостр.

Мальчик чуть не со слезами на глазах сконфуженно стоял, зажав в ручонках топорик. Уже не жажда мести, не вражда к маленькому беспомощному зверю наполняли его сердце, а глубокая жалость к несчастному сиротке.

— Дядя Мисостр, он издыхает?

— Наверное... Третий день мать не кормила его... А может, и выживет...

С этими словами Мисостр достал кусок чурека, разжевал его и всунул в рот барсёнку разжиженную кашицу. Но хорошенькая головка зверёныша бессильно лежала на песке и челюсти его не двигались, зажав во рту разжёванный хлеб.

— Смотрите, смотрите, там ещё один, — закричал Герасим, показывая на пещеру.

Действительно, в темноте можно было разглядеть другого барсёнка. Он стоял в глубине пещеры, изогнув спину, как кошка, и поблескивая зеленоватым светом глаз.

Герасим полез за ним. Барсёнок фукал и шипел, пробовал царапаться, но маленький самурзаканец ловко накинул на него мешок и передал добычу Мисостру. Старик бросил мальчику коробку спичек и приказал хорошенько осмотреть пещеру. Никого в ней больше не оказалось.

— Так я и думал, что их должно быть два, — сказал Мисостр. — А теперь скорей домой, а то и этот пропадёт.

Охотники покинули мрачное гнездо барса и быстро двинулись в обратный путь. Джото и Эрастий несли в мешках обоих барсят, Герасим вприпрыжку бежал за Мисостром.

— Ты молодец, Герасим! — вдруг сказал старый охотник. — Это ты их нашёл, без тебя мы бы прошли мимо и навсегда потеряли бы гнездо. Молодец!

От этих слов мальчик почувствовал себя счастливым и гордым. Похвала старого охотника была для него лучшею наградою.

Двигаясь по гребню хребта, но которому, вероятно, и барсы совершали свои ночные передвижения, охотники всего за два часа добрались домой. Все пришли в дом дяди Мисостра. Раскрыли мешки. Приготовили тёплого буйволиного молока, чтобы накормить своих пленников. Но первый барсёнок уже не дышал. Зато второй с жадностью стал лакать, как кошка, розовым язычком густое молоко.

— Он ест, он ест! — радостно вскрикнул Герасим и успокоился за судьбу пойманного зверя: раз ест, значит, будет жить.

Крепко спал в эту ночь Герасим. Никаких снов не видал мальчик, организм его после всего пережитого требовал отдыха. Утром он поднялся бодрый, весёлый и сейчас же побежал к старому охотнику, у которого остался барсёнок. Маленький зверь быстро освоился с новою обстановкою. За своё гнездо он принял старый ящик с бараньей шкурой вместо подстилки. Сюда он прятался, когда был чем-либо испуган. Оттуда он комично и зло фукал, разевая свою маленькую пасть с пробивающимися острыми зубками и топорща губы с длинными мягкими усами.

В этот же день Герасим с дядею Нико отправился в Зугдиди в больницу. Мальчику не терпелось скорее рассказать отцу про поимку барсёнка.

Отцу стало лучше. Раны его уже очистились, заражения крови не было. Понемногу он поправлялся, но двигать правою рукою совершенно не мог. Довольная улыбка появилась на его лице, когда сын подробно рассказал ему о своей удаче.

— Спасибо, мой хороший мальчик... Спасибо!

Пока мальчик сидел у отца, дядя Нико пошёл к знакомому учителю посоветоваться насчёт барсёнка — куда его продать. Тот обещал навести справки и подробно записал всю историю с барсами на Сатанджио.

Прошло две недели.

Сандро выписался из больницы и пришёл в родную пацху худой, бледный, но здоровый. Обглоданная барсом рука еле сгибалась в локте и навсегда была потеряна для работы. Роскошная шкура убитого им барса была продана местному богачу, а барсёнок попал в конце концов в Москву в Зоологический сад.

Барсёнок давно вырос, стал громадною красавицей пантерою, которою любуются тысячи посетителей. О своём гнезде, где он родился, о матери, убитой на Сатанджио, он давно забыл и ничего не помнит.

Но в маленькой деревне, у роковой горы в Самурзакани, память о кровожадных зверях не заглохла. Отсохшая рука Сандро и истерзанная грудь сделали его на всю жизнь калекой. Вечерами, при свете керосиновых коптилок, в пацхах идут тихие рассказы про злых барсов, про несчастного охотника, про его отважного сына Герасима.