Саваоф - страница 21

— Ну а как же! Цыпочке нужна машина, цыпочке нужен дом. Он в долги залез, представляешь? Набрал под землю кредитов. Да и не только под землю — еще под воздух... В банке, который проверял. — Марианна сморщилась, как от зубной боли.

Мое сердце тоже кольнуло. Я не очень люблю Микиса, он кажется мне скучным и самовлюбленным, но, по крайней мере, я никогда не сомневалась в твердости его принципов. Я думала так: то, что он не замечает жертв Марианны (а они, несомненно, были) — несколько нарочито, он их, конечно, видит, поскольку Микис — наблюдательный тип (да других в управлении и не держат), а я всегда считала, что человек либо наблюдательный, и тогда он наблюдательный во всем, либо он во всем рассеянный. Но уж, во всяком случае, нельзя быть наблюдательным через одного, нельзя разбираться в людях и при этом не понимать собственной жены. Нет, он все понимает (так я думала), но невнимание к ее жертвам — это его жертва, принесенная во имя убеждений. Замечать Марианнины желания и надежды для Микиса слишком мучительно, поскольку пришлось бы на них отвечать. А ответить он не может. Оказалось, может!

— То есть все принципы побоку? — спросила я.

— Да, абсолютно все.

— И чем же добиваются такого?

— Всякими подлыми хитростями. Я, например, первый год не жаловалась. Тащила свою лямку, не хотела его отвлекать. Потом стала устраивать скандалы, требовать, высмеивать... — Она снова сморщила лицо. — А эта... Через неделю после знакомства рассказала душещипательную историю про больную мамочку. Потом была история про невыносимое желание учиться, потом робкий намек на плохих соседей в ее бедном районе, и все так, знаешь, уклончиво, но подробно... Такими ослепительно-белыми нитками были сшиты эти истории! Я бы никогда не унизилась до такого... Я настолько растерялась, что даже сходила к его матери, рассказала ей все. «Ведь он не может не видеть, что это актерство!» — так я ей сказала. «Он видит» — согласилась она. «И ему это нравится?!» — «Да». — «Но ведь она унижается перед ним!» — «Именно! Именно это ему и нравится. А ты, и когда жертвовала, и когда скандалила, отстаивала собственное достоинство. А это, может, единственное, что его не возбуждает!»

— Слушай, она умная баба! — сказала я.

— Все готово! — крикнул Алехан из комнаты.

Рассказанное Марианной очень расстроило меня. Оно означало, что будет развод, он будет грязный, мучительный, наша компания лишится двоих из шести — и лишится навсегда, в таком возрасте друзей уже не приобретают. Микис окажется склочным, жадным, мелочным, а потом — богатым и наглым (все почетные президенты такие). Его молодая «цыпочка» предстанет невыносимо самоуверенной. Марианна — жалкой... Что хорошего?

Мы вернулись в комнату. Антон еще сидел в туалете. Елена так и не сдвинулась со своего места. Алехан выглядел немного растерянным — не похожим на себя. Зашумела вода, в комнату вошел Антон, поправляя брюки.

— С кого начнем? — довольный, спросил он.

— Прошу прощения, господа, обещал начать с нас, но задумался и перепутал. Так что тридцать минут будем смотреть на ваше молчание, — предупредил мой муж Антона и Елену.

Они пожали плечами. Видно было, что Елена волнуется.

...На экране появилась наша лестничная площадка. Антон стоял, облокотившись на перила. Вытянув шею, он смотрел вниз.

— Ушли, — негромко сказал он и повернулся к жене. — Не хочешь объяснить мне насчет любовников?

— Ха! Уже вранье! — воскликнул Антон почти радостно.

— Иди знаешь куда? — громко ответила Елена-двойник.

Ее тон был развязным и хамским, он был настолько не похож на тот, каким она обычно разговаривает, что наше настроение улучшилось. Почему-то мы все теперь — даже Алехан — хотели, чтобы «Саваоф» ошибся.

— Куда? — повышая голос, спросил Антон. — Я если уйду, то вместе с деньгами.

— Иди с деньгами! — Елена презрительно сощурилась и пошла вниз по лестнице.

— Ах вот ты как заговорила! Сука! Значит, это правда — насчет любовников? И кто они? Сколько их? Меня выпотрошила, теперь решила за новых дураков приняться?

— Я тебя люблю, идиот несчастный. Кого ты слушаешь? Марианну? Она ненормальная!