Саврасов - страница 8

Алексей вместе с другими учениками, являвшимися из разных концов Москвы, входил в училище, поднимался по лестнице. На третьем этаже, в комнате-ротонде с изящными белыми колоннами и двумя высокими окнами, с барельефами из античной мифологии на стене, уже толпились будущие живописцы и ваятели.

Московское училище не было похоже на чопорную, холодно-официальную, далекую от реальной жизни, людских страстей и забот Петербургскую императорскую академию художеств, пребывавшую под постоянным строго-недремлющим оком самого самодержца всероссийского. В «московской академии» царил демократический дух. «В Школу сию, — гласил Устав 1842 года, — принимаются без различия ученики всякого состояния, свободного и крепостного, и дается им одинаковое образование».

Здесь занимались дети купцов, мещан, ремесленников, мелких чиновников, духовенства, а кроме того, вольноотпущенные, государственные крестьяне, правда, представлявшие при поступлении «увольнительное свидетельство» из своей волости, и даже крепостные, зачислявшиеся по «обязательству», то есть разрешению от помещика или помещицы. Примечательно, что одаренные крепостные могли в дальнейшем получить волю. Преподаватели училища, известные художники, влиятельные меценаты прилагали немало усилий, чтобы высвободить своих подопечных из крепостной зависимости. Так при содействии Брюллова получил «вольную» Кирилл Горбунов — автор самых известных портретов-литографий Белинского, Герцена, Грановского, Кольцова. Принадлежавших же к дворянскому сословию было немного. По данным на 1856 год, социальный состав учеников выглядел следующим образом: 14 детей военных и гражданских чиновников; 52 из штабс- и обер-офицерских семей; 8 — из духовного звания; 43 — из купеческих; 6 — иностранцев; 195 — из мещан; 23 — из цеховых; 8 — из воспитанников Московского воспитательного дома (то есть сирот); 15 — из экономических и государственных крестьян; 4 — из дворовых; 34 — из вольноотпущенных; 22 — из крепостных. «Характер Училища, — писал один из преподавателей, — имел вид братства, несмотря на разность званий». А знаменитый В. Г. Перов, тоже принадлежавший к числу его воспитанников, а позднее и преподавателей, вспоминал: «Все мы съезжались почти в один день не только из разных углов и закоулков Москвы, но, можно сказать без преувеличений, со всех концов великой и разноплеменной России. И откуда только у нас не было учеников!.. Были они из далекой и холодной Сибири, из теплого Крыма и Астрахани, из Польши, Дона, даже с Соловецких островов и Афона, а в заключение были и из Константинополя. Боже, какая, бывало, разнообразная, разнохарактерная толпа собиралась в стенах Училища!»

Более тридцати пяти лет проведет Саврасов в училище живописи, ваяния и зодчества — одном из самых передовых учебных заведений России, центра художественной жизни Москвы. Целая плеяда замечательных русских художников воспитывалась и преподавала в нем, творческие биографии В. Г. Перова и В. В. Пукирева, И. И. Шишкина и Н. В. Неврева, В. Е. Маковского и А. М. Васнецова, С. А. Коровина и К. С. Коровина, И. И. Левитана, Н. А. Касаткина, А. П. Рябушкина, С. И. Светославского, М. В. Нестерова и многих других живописцев, ваятелей и архитекторов связаны с этим училищем.

В год поступления Саврасова училище было еще совсем молодо и официально стало именоваться так лишь в 1843 году. А началось все с натурного Художественного класса, который основали в 1830 году несколько художников и любителей при покровительстве меценатов. Существовал он как бы неофициально, не утвержденный никакими императорскими указами. И, что тоже характерно, среди основателей Художественного класса были не только художники, но и такая колоритнейшая личность, как ближайший друг Пушкина и многих декабристов М. Ф. Орлов. Оказавшись после декабря 1825 года в явной опале, Орлов, по описанию А. Н. Герцена, «был похож на льва в клетке». Крупный военный и политик, отстраненный от всех государственных дел, жаждал деятельности. Такой общественной деятельностью и стало для него создание Художественного класса. «Художественное образование, — утверждал Орлов, — есть дело государственное и одно из самых важнейших средств к достижению истинного и полезного просвещения. Живопись есть также язык — и язык красноречивый, выражающий много истин для тех, кои умеют его понимать и им говорить».