Сбить на взлете - страница 7

Это «драпанувшую» резануло по ушам, но говорить я ничего не стал. Увы, но старый еврей был прав. И о погибших родителях дипломатично напоминать мне не стал. Лучшие наши вещи себе прибрал? Ну, а куда я с ними попрусь?

— Давай наворачивай, — дед притащил с летней кухни большой еще горячий горшок томленого мяса, — у Пелагеи корову панский прихлебатель стрельнул — сам знаешь, больно бодючая была. Поделилась баба трошки, — положил буханку черного хлеба и длинный нож, присовокупив: — С собой режик на всяк пожарный возьмешь. А пока тебе в дорогу разного соберу, — вытащил из узла мои парадные кожаные ботинки и поставил у лавки: — Не дело в сандалетах по лесу шкандылять.

Ел я молча. Не очень-то хотелось, но понимал что надо. Потом долго хлебал кисленький бабы Сони морс, глядя, как старик готовит меня в дорогу. Большой белый каравай и завернутое в чистую тряпицу копченое мясо, два коробка спичек и пакетик соли грубого помола. Белые мешочки с крупами, уложенные в небольшой железный котелок с кривоватой проволочной ручкой. Десяток вареных яиц. Запеченную в тесте курицу, сочащуюся жиром, он старательно укутал в вощеную бумагу, а сверху еще и газетой замотал, чтобы ничего не запачкать. Курицу наверняка сготовила Мотина жена по своим неведомым рецептам. Вкуснее я ничего не пробовал. Где сама баба Соня спрашивать не стал — нет ее, значит, помогает кому-то работящая старушка. Не умеет без дела сидеть.

Дед взвесил на руке собранный сидор, согласно кивнул сам себе, присовокупив «Своя ноша не тянет», и сел, наблюдая за шнуровкой мною ботинок. Дождался завязывания и резко подхватился, протягивая вещмешок:

— Ты уж не обессудь, коли что не так, — протянул: — Война — штука тяжкая. Немчура — солдаты сурьезные. Еще на той империалистической убедился. Увидимся али нет, не знаю, но ждать буду. И про бумаженции никому не сбрехаю.

Обнял он меня крепко, потом что-то долго на своем идише гнусавил. Молитву из талмуда? Я хоть и комсомолец — в полку принимали! — возражать не стал. За этот с небольшим год, что знаком с Мотей, ничего плохого от него не видел…

Обходя аэродром вокруг, все-таки подошел со стороны леса поглядеть на большую могилу. Ни пирамидки, ни крестика. Сволочи…

А недалеко в ряд стояли три самолета. Два «Ишака» и… — глазам своим не поверил! — папин Як с бортовым номером «тринадцать». Вспомнил, как отец смеялся над предрассудками полковых летчиков — никто не хотел брать это «несчастливое» число. А потом приказал воентехнику второго ранга Павлу Елизаровичу Кривоносу нанести его на свою командирскую машину.

Палатки немцев и два грузовика с будкой стояли метрах в трехстах. Около стола руководителя полетов и летней столовой фашисты устроились. Там и пировали. Слабые порывы ветра доносили пьяные выкрики и смех. Празднуют гады. Не отдам я им наши самолеты. Лучше спалю к чертям. Лес, он вот, рядом — успею сбежать. Где находятся сливные краны топливной системы, мне было хорошо известно — несколько раз сцеживал в банки и относил военинженеру Мамонтову пробы бензина на какие-то анализы. Даже не прячась, подошел, перочинным ножом отщелкнул замки «дзус» лючков и открыл краники у обоих И-16. Собрался открывать у Яка и остановился. Посмотрел на истребитель, и захотелось еще раз посидеть в кабине. Вскарабкался на крыло, сдвинул фонарь — даже парашют не забрали. Устроился на нем, включил тумблера, как будто готовлюсь к полету. Зашевелились стрелки, загорелись лампочки. Привычно обежал взглядом приборную доску, как учил папа. Отметил полные баки, еще теплый двигатель. Открутил кран воздушной магистрали — под пятьдесят атмосфер. Сидел и смотрел, прощаясь с крылатой машиной. Обтянутую шершавой кожей ручку управления гладил. Закрыв глаза, представлял, как взлетаю на истребителе. Сглатывал слезы, не желая расставаться…

А потом как стукнуло — да чего ж я херн…й страдаю?! Бери да лети! Елизарыч с мотористом и оружейником самолет вылизали. Карбюраторы настроены идеально, мотор еще половины ресурса не выработал, заводится с полутыка. Уж лучше горбанусь на посадке, чем тайком от фашистов по своей же земле пробираться буду. Решительно натянул парашютные лямки, застегнул и отрегулировал длину. Затем повторил то же самое со страховочными ремнями. Сначала открыл масляный инжектор. Повернул трехходовой кран горючего на питание от обоих баков, прошприцевал бензонасос и цилиндры, выставил рычаг нормального газа на запуск — шаг винта и так стоял на минимуме — и… задумался. Все ли я так, как надо делаю? Лопух! А колодки? А «Ишаки»? Оставить их гадам целыми? Никогда!