Сброшенный корсет - страница 38

— Так просто. А часто это бывает?

— Крайне редко. Мужчины этого не любят.

— Но иногда ведь бывает.

— Да, в отдельных случаях. Крайне редко.

— А что значит, когда господин посылает за дамой? Посреди ночи?

Эрмина побледнела.

— Кто осмелился… тебе докучали? Минка! Это очень серьезно! Говори же!

— Нет, не за мной. За взрослой особой. А что это означает?

— То, что она аморальна и совершает смертный грех. Она попадет в ад, когда умрет. Кто это такая? Минка, говори скорей! Кто-то из отеля?

— Нет. Это я просто слышала, проходя мимо. От одного постояльца.

— Слава Богу! — Эрмина облегченно вздохнула. — Ну и напугала ты меня! Знаешь что, я впредь буду на ночь запирать твою дверь. Так безопасней. — Она встала и испытующе посмотрела на меня: — Дорогая, таких странных вопросов ты еще не задавала. Скажи, тебе тетушка ничего такого не рассказывала… чего-то неподходящего… что ты еще не можешь понять?

— Нет, ничего. Ничего такого, — я закрыла глаза. Еще и полотенце давило на лоб.

— Но если она это сделает, ты немедленно придешь ко мне. И мы поговорим с тобой на эту тему. И вообще, нам надо кое-что обсудить до званого ужина. Да ты уже засыпаешь. Поговорим завтра. — Она задула свечу. — Спокойной ночи, мое сокровище. — Она поцеловала меня в лоб.

Едва Эрмина ушла, заперев за собой дверь, я бесшумно встала с кровати и, плотно прижав к волосам полотенце, босая, прошмыгнула в потемках к окну, осторожно приоткрыла его (только щелочку) и выглянула на улицу. Была безоблачная летняя ночь. На небосводе сияли звезды. Очевидно, завтра будет прекрасная погода.

Из отеля «Золотой бык» доносилась музыка. Подо мной, в ресторане, еще ужинали, оттуда доносился смех. Габор был там, внизу, сидел за столом со своими друзьями-кавалеристами. Его папенька сегодня гостил в замке Эннсэг.

Я встала на цыпочки и посмотрела вниз на Главную площадь.

Какие-то господа в форме как раз выходили из отеля, портье учтиво раскланивался. Габора среди них не было.

Когда Габор ужинал внизу, то иногда, в завершение трапезы, он медленно прогуливался вокруг башни, чтобы посмотреть, не стою ли я у окна. Мы уже несколько раз тайно обменивались взглядами. Это было так волнующе!

Спрятавшись за тяжелой бархатной портьерой, я наблюдала, что делалось на улице. И думала при этом о последнем тайном послании от Габора. Самом лучшем из всех.

«План удался. Мы будем ближе друг к другу. Omnia vincil amor».

Что же такое он придумал? Я размышляла вчера над этим несколько часов, но при всей своей буйной фантазии ничего, кроме похищения и тайного обручения, придумать не смогла.

Похищение меня не привлекало.

Не Простившись с Эрминой, в ночной мгле, через горы в чужую страну, прочь из Эннса, где я впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему счастливой, — нет, это не для меня. К тому же, я не умею ездить верхом. Так что все равно ничего не получится.

А обручение?

Да, может быть, Габор сговорился с моей тетушкой, и у них один и тот же план, и завтра за ужином он попросит моей руки.

О Боже! Как все быстро! Обручение. Без приданого. Через три недели в Эннсе.

Но за обручением следует брак. Животное «это». А в родильной кровати можно умереть.

Без меня, пожалуйста. Как ни нравился мне Габор, но этого я не хотела.

Если уж обручиться, то как моя дорогая тетушка. Или Мария с Иосифом в Земле Обетованной. И детей я тоже заказывать не буду.

И мне сразу стало легче.

Еще один последний взгляд на Главную площадь — Габора не было.

И хотя от волнения я с трудом переводила дыхание, я без спешки, без малейшего шума твердой рукой затворила окно.

И вот настал долгожданный день.

Я проснулась чуть раньше обычного, но занавески были уже раздвинуты, окно распахнуто, на голубом небосводе сияло солнце, а на моей кровати сидела Эрмина.

Она была в неглиже, без привычного банта и еще не причесанная. Темные локоны в беспорядке рассыпались по плечам… Такой я ее еще никогда не видала. Непричесанная. Без банта. Может, она заболела?

В испуге я села.

— Доброе утро, малышка, — сказала она, но не поцеловала меня, как обычно.

— Доброе утро, — я крепко обняла ее и прижалась щекой к ее мягкой шее.